Грач заглушил мотор, и уши тотчас заложила мертвая тишина. Ни птичьих голосов, ни беличьего цокота, ни даже проблеска совиных глаз.
– Не хотела бы я жить на этой даче, – пробормотала Таня, ежась в своем лучшем деловом костюме, надетом в дорогу. – Необитаемый остров какой-то.
– Здесь не живут, здесь работают, – бросил через плечо Грач, закончив односложный телефонный разговор, после чего створки ворот со скрежетом разъехались в стороны.
Проехав несколько метров, машина снова затормозила. Следующие ворота были обиты гофрированным железом, а забор оказался не бетонным, а дощатым, но тоже пятиметровой высоты. В свете фонарей под черными абажурами было видно, что по верху ограды натянуты струны колючей проволоки. Тане подумалось, что по проволоке пропущен ток и что дача, на которой не живут, а работают, смахивает на лагерную зону. Поделиться своими наблюдениями с Грачом она не успела. Выбравшись наружу, он приблизился к окошку пропускного пункта, ничем не отличающемуся от крепостной бойницы. Тотчас вспыхнули боковые прожектора, заливая пространство между заборами мертвенным голубоватым светом. Сбоку от себя Таня увидела фигуру человека с немецкой овчаркой на поводке. Слева торчала точно такая же камуфлированная фигура, но не с собакой, а с коротким автоматом на изготовку.
«Приехали, – пронеслось в мозгу Тани. – Вот тебе и оса. Прихлопнут, как комаришку, вот и все чудеса. И зачем я ввязалась в эту авантюру?»
Отступать было поздно. Отступать было некуда. Въехав на бдительно охраняемую территорию, Грач поставил машину на стоянке возле кирпичной сторожки, распахнул дверцу и произнес:
– Прошу следовать за мной.
– Боже, как официально! – сказала Таня, выбираясь наружу.
Ей не верилось, что в каких-нибудь пятнадцати километрах отсюда находится Москва. Ей не верилось, что она когда-нибудь попадет туда снова. Ей хотелось съесть что-нибудь сладкое и улечься спать. А еще ей хотелось, чтобы все происходящее с ней оказалось нелепым сном.
Не оборачиваясь, Грач шагал по ярко освещенной аллее среди могучих сосен, за рыжими стволами которых белели березы и синели ели. Помимо фонарей, вдоль дорожки торчали краны для полива, словно дело происходило не в густом лесу, а в городском парке. Дивясь наличию клумб и беседок, Таня не заметила, как из-за елок выплыло двухэтажное кирпичное здание с двускатной крышей. Выкрашенное в темно-зеленый цвет, оно сливалось с листвой и хвоей. Наверху было темно, зато на первом этаже явно бодрствовали, о чем свидетельствовал свет, пробивающийся сквозь щели тщательно задернутых штор.