И вновь Сергея Александровича разбудил телефонный звонок. «Опять старик Кобылин, – решил он. – Не буду подходить». Но телефон трезвонил и трезвонил. Севастьянов злобно отшвырнул журнал, затопал в прихожую и поднял трубку. Но это оказался вовсе не старый краевед. Профессор узнал голос отца Афанасия.
– Можно я сейчас зайду к вам? – спросил после приветствий молодой священник. – У меня имеется крайне интересное для вас сообщение.
– Ну что ж, заходите, – вздохнул Севастьянов. – Я тоже могу сообщить вам нечто интересное.
«Правильно говорят: не буди лихо, пока оно тихо, – с досадой размышлял он. – А я разбудил. Как это все надоело. Чудеса… ожившие мертвецы… монета эта проклятая… И на кой черт мне все это нужно? Писать? Да кто же опубликует подобную чушь? А если не писать, тогда для чего? Нет, видимо, стоит плюнуть на всю эту канитель и укатить отдыхать. Скажем, в Крым… Или в Прибалтику». Он представил пляж в Юрмале. Песчаные дюны, сосны… Благодать! А вместо этого повесил на шею совершеннейшую, к тому же абсолютно не нужную ему чепуху. Нет, хватит! Завтра же он покупает билет до Ленинграда, а там поездом в Латвию. Дикарем даже лучше, чем по путевке. Никто тобой не помыкает, никто не требует соблюдения режима… Однако вначале нужно выслушать, что так нетерпеливо желает сообщить этот борзый попик, по его словам, не верящий ни в какие суеверия.
Через десять минут под окнами профессора скрипнули тормоза поповской «Победы». А вот и он сам стоит на пороге. Одет в модные синие «дудочки» и рубашку-ковбойку, волосы зачесаны назад и заправлены за воротник. На лице – солнечные очки. Не то студент, не то аспирант на каникулах.
– А я все же выяснил происхождение этой монеты, – вместо приветствия сообщил он, едва переступив порог.
– Очень интересно, – кисло произнес Севастьянов.
– Может быть, мне можно пройти?
– Да-да, конечно. Чаю?
– Если не трудно. Сегодня довольно жарко.
– Рассказывайте, – потребовал Севастьянов, вернувшись из кухни.
– Расскажу, конечно. Только скажите: вы не потеряли интереса к этому делу? А то на вашем лице, как я вижу, написана откровенная скука.
– Это спросонья, – пояснил Севастьянов. – Я, видите ли, дремал после обеда.
– Прошу прощения, что разбудил. Ладно. Начинаю. Если вы помните, я упоминал о своем московском знакомце, некоем Сильверове, которого еще величают – Сетера. Я в телефонном разговоре рассказал ему обстоятельства нашего дела.
«Ага, уже нашего, – отметил Севастьянов. – Быстро же он проникся верой в чудеса».
– …И вот он прислал мне сегодня письмо, в котором сообщает о происхождении монеты. Вот оно. – Отец Афанасий извлек из кармана джинсов конверт и помахал им перед носом Севастьянова. – Читайте…