«…Я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивленная такою пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызвала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном…»
Это письмо было написано в двух экземплярах, Геккернам и для друзей, чтобы предать огласке после дуэли, независимо от ее исхода. И тут же он пишет письмо Бенкендорфу, где излагает подробно историю дуэли — ухаживания Дантеса, анонимки, вызов на дуэль, отсрочка, сватовство — и свое убеждение, что автор диплома от «ордена рогоносцев» Луи Геккерн. В этом письме Пушкин не жалуется, а дает отповедь клевете: «…не могу и не хочу предоставлять кому бы то ни было доказательств того, что утверждаю».[20]
Но, оказывается, и это еще не конец. До самой дуэли целых два месяца.
Жуковский убеждает поэта воздержаться от рокового шага, и письма остаются лежать неотправленными. Потом их обнародуют друзья Мастера, уже после его смерти. < Мальцев С. А., 2003 >
Очередной инициативой Жуковского была встреча Пушкина с царем. На ней поэт дает самодержцу российскому обещание не затевать больше дуэлей ни под каким предлогом.
Через Екатерину Гончарову-Геккерн Жорж и Луи Геккерны узнают об этом обещании, и все повторяется снова по тому же сценарию. На публике они — счастливое семейство, ищущее искреннего общения и примирения с семьей Пушкиных, Пушкин же всегда отвечает, что не желает иметь никаких отношений с ними, чем приводит друзей и знакомых в недоумение, ведь ситуация теперь приобрела черты благопристойности. Поддержанный сочувствием со стороны общества и «нейтралитетом» со стороны друзей поэта Дантес принимается еще энергичнее ухаживать за его женой. Всем он доверительно сообщает, что «женился, чтобы спасти честь госпожи Пушкиной»,[21] и слухи о любовном романе, проходя круг за кругом через все салоны и будуары, крепнут и раскрашиваются новыми подробностями.
Положение летописца деяний Петра Великого становится все более невыносимым. Княгиня Мещерская, приехавшая в Петербург в декабре 1836 «была поражена лихорадочным состоянием Пушкина и какими-то судорожными движениями, которые начинались в его лице … при появлении будущего его убийцы».[22]
Теперь желание поэта одно — чтобы все это кончилось как можно быстрее. И вот черту этой затянувшейся истории подводят два события.
На балу у Воронцовых-Дашковых Дантес сыплет своими шутками в адрес Наталии Николаевны, и одна из них показалась ему настолько оригинальной, что он произносит ее во всеуслышание. Поинтересовавшись у Пушкиной, довольна ли она мозольным оператором, присланным его женой, добавляет по-французски: «Мозольщик уверяет, что у вас мозоль красивее, чем у моей жены».