— Загораешь? — спросил он.
— Ты о чем? — спросил Павел.
Лохматый парень представился;
— Димка, а ты?
— Я — Павел Горшков.
— По карманам промышляешь? — допытывался лохматый.
— Нет, что ты!
— Брось, брось, пошли!
Павел машинально пошел за новым знакомым. Они очутились в переулке, где стояли три других парня. Они о чем-то переговаривались. Как будто говорили по-русски, но Павел почти ничего не понял.
Потом они опять принялись выспрашивать у Павла. И кажется, полученными сведениями остались довольны.
Дима тут же попросился к нему ночевать.
— Сегодня мои предки на мощной гулянке, — пояснил он, — домой можно не являться. А дел до утра много, и нужна надежная хата. Ты не вздумай лишнее болтать, понял? — Димка показал ему кулак. Павел заверил его, что будет молчать, и добавил, что милиция их домом никогда не интересовалась.
Димка подобрел. Он потребовал, чтобы Павел показал ему дом, где он живет, и предупредил, что ночью придет и постучит в окошко.
Матери Павел сказал в тот вечер, что у него есть новый друг, аккумуляторщик с автобазы, парень хороший. Сегодня будет провожать девушку, а потом придет к ним ночевать. Родителей своих он предупредил, и те разрешили ему ночевать у Павла.
Павел надеялся, что матери парень понравится: как никак почти ровесник — семнадцати лет, а Павлу уже пошел шестнадцатый. А что волосы длинноваты, так это пустяк — теперь мода такая.
Пустяк, мода. Ирина Сергеевна выслушала сбивчивые объяснения сына, и тем дело кончилось. И опять она ничего не узнала, не поняла, не попыталась даже узнать по-настоящему, что за друзья появились у Павла. Она принимала на веру все, что он говорил. Так был сделай еще один, роковой шаг на пути, который привел к трагедии.
Перед рассветом раздался стук. Павел вскочил, открыл дверь, и перед ним предстал Димка, правда, в ином облачении. На нем был новенький пиджачок, но явно с чужого плеча. Разговаривая шепотом и жестикулируя, Дима то и дело поднимал руку и отодвигал назад рукава, которые все время лезли ему на пальцы.
Павел сделал вид, что ничего не замечает. Он спросил Диму, хочет ли тот есть, и на утвердительный кивок подал ему банку молока и хлеба. Дима вытряхнул из кармана шоколадные конфеты и предложил:
— Угощайся.
Поев, они улеглись на кровать Павлика и быстро уснули.
На следующий день проснулись только в начале первого часа.
На столе лежала мамина записка: «В духовке тушеная картошка. Угости друга. На обед согреешь борщ».
— По-моему, надо греть и то и другое, — усмехнулся Димка. — Как раз время обеда.
Они пообедали, и Дима ушел, назначив Павлу встречу вечером у кинотеатра.