Потом папа снова ездил к Пикассо на юг, но уже без меня — от поездки осталась целая серия папиных фотографий Пикассо, каким я его видел, но с переодеваниями. Он то с клоунским носом, то еще как. Папа говорил, что Пикассо интересовался моими успехами в живописи. Для меня он — безвременный художник, не подверженный ни возрасту, ни выпадению из моды. Его раскраска моих пальцев вином была не просто однотонной. Один палец был краснее, другой — совсем бледный. Все решили, что растопыренные винные пальцы мальчика — это шедевр. Однако в раскрашенном рисунке было что-то непередаваемо тревожное: казалось, что это не только вино, но и что-то другое, может быть кровь.
<>
Наше посольство обстреляли яйцами. Это случилось осенью. Белые стены посольства были забрызганы красной краской. Говорили, что рано утром приехали на машинах хулиганы и стали бросать в посольство яйца с красной краской и что полицейские ничего не сделали, чтобы защитить нас.
— По-моему, это провокация, — сказал я.
— В этом нет никакого сомнения. — Мама из предосторожности носила моего маленького брата по квартире на руках.
— Или это начало третьей мировой войны? Мама прижала брата к груди.
— Ты что говоришь!
Посольство разволновалось, как муравейник. Все куда-то носились, и папа тоже носился. Мой брат родился в тот год, когда начались землетрясения. Летом в Манте, в туалете, мне попался клочок газеты, в котором говорилось о культе личности Сталина. Сталин не имел для меня большого значения. Я сам был Сталин. Скорее не детективные мыльные оперы, а ощущение себя как центра мира превращало меня в ранимое, одинокое, страдающее существо. Я вдруг почувствовал, что меня теснят, отодвигают в сторону: мир стал гораздо более разряженным, родители шептались, шушукались, не впуская меня в свои взрослые разговоры. Это был заговор против меня.
Увидев красные стены посольства, мой первый в жизни абстракционизм, я пришел в страшное волнение. До меня дошло, что можно играть не только в железную дорогу и солдатики, что марки — не предел желаний. В этом мире можно совершать куда более важные поступки. Можно, как выясняется, кидаться яйцами, предварительно начинив их красной краской, и вызывать всеобщий переполох. В коридорах посольства появились картонные ящики: говорили, что посольство закроют и люди уедут в Москву. Нам запретили ходить в школу. Это был праздник. Все было отменено. Я узнал, что на свете существуют люди, которые называются венгры. Я решил, что венгры и хулиганы — одно и то же. Они взбунтовались. В «Paris-Match» я увидел танки, которые въехали в город. В них тоже бросались: но не яйцами, а камнями.