Связь Есенина с имажинизмом современники расценивали по-разному. Поэт Владислав Ходасевич высказал свое мнение со всей категоричностью: «Есенина затащили в имажинизм, как затаскивают в кабак. Своим талантом он скрашивал бездарность имажинистов, они питались за счет его имени, как кабацкая голь за счет загулявшего богача».
Гораздо более объективно высказался профессор Розанов:
«Мне представляется, что Есенин ценил своих имажинистских друзей потому, что они были его компаньонами, ловкими и предприимчивыми, и не подавляли его своим авторитетом, как это было со «Скифами». Имажинизм дал ему возможность оторваться от своего прошлого. В частности, Есенин отрекся от того периода, когда его имя упоминалось после имени Клюева. Он возмущался критиками и составителями антологий, которые числили его среди крестьянских поэтов… Он считал абсурдом группировать поэтов не в зависимости от их творческих методов, а согласно их происхождению».
Разочарование Есенина в его соратниках по имажинизму наступило довольно быстро. Уже в 1921 году, то есть через два года после того, как Есенин познакомился с Анатолием Мариенгофом и Шершеневичем, он отозвался о них довольно уничижительно: «У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова… Поэтому они так любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривлянья ради самого кривлянья… Они никому не молятся, и нравится им одно пустое акробатство, в котором, они делают очень много головокружительных прыжков, но которые есть ни больше ни меньше как ни на что не направленные выверты».
Здесь уместно отметить, какое огромное значение для поэта Есенин видел в понятии «родина». Его друг последних лет Вольф Эрлих рассказывал, как однажды Есенин отозвался о Маяковском и в связи с ним о значении родины для поэта.
«Знаешь, почему я поэт, — сказал он, — а Маяковский так себе — непонятная профессия. У меня родина есть! У меня — Рязань! Я вышел оттуда и какой ни на есть, а приду туда же. А у него — шиш. Вот он и бродит без дорог, и ткнуться ему некуда…. Хочешь добрый совет получить? Ищи родину! Не найдешь — все псу под хвост пойдет! Нет поэта без родины…»
Однако обнаруживавшийся с годами скептизизм Есенина к имажинизму никак не сказался на его приятельских отношениях с Анатолием Мариенгофом. Их связывала крепкая мужская дружба. Об этом говорит множество обстоятельств их жизни, письма Есенина Мариенгофу. Для примера можно привести хотя бы одно письмо Есенина из Нью-Йорка, датированное 12 ноября 1922 года: «Милый Толя. Если бы ты знал, как вообще грустно, то не думал бы, что я забыл тебя и не сомневался бы в моей любви к тебе. Каждый день, каждый час, и ложась спать, и вставая, я говорил себе: сейчас Мариенгоф в магазине, сейчас пришел домой… Вижу милую остывшую твою железную печку, тебя, покрытого шубой…»