Поговорив с облицовщиками, он отправился на ТЭЦ, где было чисто и даже уютно. Дежурный инженер-энергетик, рослый парень в комбинезоне, повел начальника к генераторам, пультам управления и на ходу рассказывал, что прошлой ночью вышел из строя второй генератор, что пришлось вызвать бригаду электриков, но к утру всё исправили. Иволгин спросил:
— Пятый генератор исправен?
— Разумеется.
— Возможно, сегодня ночью он начнет работать на колхоз «Луч».
— Я слышал об этом. А как у них линия?
— Линия готова. Я был в колхозе. Принята по акту.
Когда Иволгин возвращался домой, оранжевая заря у горизонта уже стала бледной, лимонно-желтой, чуть заметной. Григорий Иванович шел по тротуару, погрузившись в размышления.
Скрипнув тормозами, остановился самосвал. Видно было, как водитель прикуривал в кабине. Иволгин подошел, сказал:
— Подбрось-ка меня до хаты…
— Есть, товарищ комдив! — весело отозвался шофер.
— «Черти! — усмехнулся Иволгин. — С легкой руки Солодовникова, видно, мне всю жизнь быть комдивом!»
5
В прихожей было темно, Иволгин включил свет, разделся, потом погасил лампочку и, войдя в комнату, служившую столовой и гостиной, в удивлении замер у порога. Он еще не успел ничего как следует разглядеть, как на него неожиданно дохнуло чем-то далеким, давно пережитым и перечувствованным и… тревожным.
В комнате царил полумрак. На круглом столе, покрытом старой немецкой плащ-накидкой с коричневыми кляксами по серо-зеленому полю, стояла коптилка — сплюснутая сверху гильза от сорокапятимиллиметрового снаряда с фитилем, который слегка коптил. Солодовников сидел, сгорбившись, закрыв лицо руками. Перед ним — раскупоренная, не начатая бутылка с коньяком, банка с консервами. На газете — горкой ломти черного хлеба. В сторонке громоздилось что-то, завернутое в кусок байкового одеяла.
— Эй, старина! Ты что придумал? — спросил Иволгин, и Солодовников, вздрогнув, стал протирать глаза.
— Ужин. Я приготовил тебе фронтовой ужин, — сказал он, испытующе глядя прямо в глаза комдива и силясь угадать, не очень ли он переборщил, накрыв стол таким образом.
Комдив тихонько подошел к столу, все еще удивляясь.
— А это зачем постлал? Фрицевское барахло!.. — кивнул он на плащ-накидку.
— Она же трофейная… — виновато ответил ординарец. — Чистая. Я стирал…
— Ладно, — бросил комдив, садясь за стол. — Наливай по наркомовской.
— Есть наливать по наркомовской! — отозвался ординарец и налил коньяк в эмалированные кружки.
Комдив взял алюминиевую ложку, кусок хлеба и стал намазывать на него свиную тушенку, как когда-то давным-давно… Солодовников с сосредоточенным видом проделал то же самое.