А рядом плотники обтёсывали топорами бревна, превращая их в брусья. Они стояли над бревном, широко расставив ноги, и быстро и ловко отсекали топорами широкую, тяжёлую, пахнущую смолкой щепу.
Когда баржа была готова, её хорошенько конопатили и смолили днище. Она некоторое время стояла на берегу, чтобы смола впиталась и высохла, а потом ее спускали на воду. И на воде она некоторое время «выстаивалась», чтобы днище чуточку «забухло», а потом, проверив, нет ли течи, уводили баржу под погрузку.
В летнюю пору близ берега, неподалеку от садика Христорождественского собора, устанавливали купальню. К ней вел мостик из крепко сбитых плотов. В купальне имелся деревянный «бассейн» — дощатый ящик, его по мере того как вода в реке убывала после половодья, опускали глубже. Этот ящик именовался «лягушатником». В нём купались дети, часто вместе с матерями, и те из взрослых каргополов, кто не умел плавать. Все остальные купались снаружи, с плотов, ныряя в глубину реки без опаски.
В жаркие дни, особенно вечерами, когда кончался рабочий день, в купальне всегда было много народа.
Каргополы, можно сказать, жили, да и сейчас живут, своей рекой. Здесь, конечно, много заядлых рыбаков. Рыбачат не только в реке, а и на озере Лача. Там славились глубокие рыбные места у Ольского мыса. Ходили туда на веслах и с парусами. Когда есть попутный ветер — ставили парус, а нет — брались за вёсла. Мы, мальчишки, часто отправлялись на рыбалку на озеро на смолёных вёсельных лодках. Моторов тогда не было и в помине, и ничто не нарушало тишину и спокойствие вод. Мы набивали себе в таких плаваньях большие бугорчатые мозоли на ладонях, зато получали огромное удовольствие от рыбалки, уезжая из дома на целую ночь. Непрерывная гребля на расстояние почти в пять километров до ближних Буераков закаляла подростков, развивала мышцы получше всякой гимнастики.
Вдвоём с Петей Карякиным мы добирались на лодке до озера еще засветло, чтобы захватить «вечорку» — вечернюю зарю, и, не сворачивая к берегу, ставили продольники на глубоком месте близ фарватера. Один, сидя в корме, опускал шнур с крючками на поводках с наживкой обыкновенными дождевыми червями в воду, другой, направив лодку вниз по течению, тихонько работал вёслами, удерживая её в нужном направлении.
На озере спокойно, изредка только кто-нибудь пройдёт на лодке мимо нас дальше, к своим, облюбованным для лова местам. Тёплый и ласковый юго-западный ветер гонит по поверхности небольшие зыбкие волны, они упруго и мягко покачивают лодку, плещутся о борта.
Шнур кончился, берём буёк с камнем, который заменяет якорек, привязываем к грузу конец продольника и опускаем снасть в воду. Буёк — небольшой тонкий шест — становится торчком. Мы отплываем к берегу, к зарослям камыша, и тут, став на якорь, ловим на удочки. Вскоре начинается клёв, попадаются окуни, подъязки, плотва. Будет из чего сварить уху у костра.