— Найдет себе работу, — так же не повышая голоса, отвечал Теневиль. — У тангитанов на рыбалке постирать да убрать… Поселок большой, неужто для одной женщины работы не будет?
— Да первый же тангитан повалит ее в постель! — убежденно, с каким-то жалостным стоном проговорил Армагиргин. — Среди белых, выморочных русских баб она будет лакомым кусочком, и всяк будет на нее зариться! Чем на такое толкать родственницу, взял бы уговорил перейти в мою ярангу.
— Сам же знаешь, — не хочет она к тебе. Теневиль слушал и дивился тому, что хозяин стойбища иной раз даже сдерживает голос. Почему он не кричит, не грозит, не говорит, что сгноит Теневиля и всех его родичей в дальнем стойбище, заморозит в дырявой нечиненой яранге?
— Хочу тебе дать добрый совет, — заговорил Армагиргин вкрадчиво и доверительно. — Нынче не время в Ново-Мариинск ездить. Похоже, среди тангитанов большая драка назревает. Худо будет тем, кто попадется под их горячую руку. Жалеть да рассматривать не будут, кто под пули да под казацкие сабли попадет.
— С чего бы им драться между собой? — подозрительно вглядываясь, стараясь угадать истинную цель увещевания, спросил Теневиль.
— Так и быть, скажу тебе тайну, — Армагиргин придвинулся к пастуху, понизил голос почти до шепота. — Свалили Солнечного владыку!
Теневиль, пораженный этой новостью, огляделся в чоттагине. У самого входа, возле очага, копошились жены Армагиргина,
— Как же это случилось?
— Черепак говорит — свалили его насильно, — сообщил Армагиргин. — Злые люди.
— Пришельцы?
— Свои же соплеменники, тангитаны, — махнул рукой Армагиргин. — Так что сейчас в Ново-Мариинск ехать опасно.
В большом сомнении вышел Теневиль из яранги Армагиргина.
Весеннее стойбище было оживленно — из яранги в ярангу спешили люди, ребятишки играли возле высокого, вкопанного в снег столба, пытаясь забросить на его вершину чаат. Чинили расслабившиеся за зиму нарты, меняли деревянные полозья на металлические, чтобы можно было ездить по талому снегу, мокрой тундре и каменистым осыпям.
Если промедлить, придется отказаться от поездки в Ново-Мариинск — солнце топит снег, съедает нартовую дорогу.
Возле своей яранги Теневиль остановился.
И тут-то догадался он, отчего Армагиргин был не то что мягок и ласков, а нерешителен и больше полагался на силу слов, нежели кулаков своих.
Если в царском стойбище Петербурге власть перешла к бедным, то, быть может, в уездном центре Ново-Мариинске… А кто еще беднее Тымнэро да тамошних чуванцев-каюров?
Теневиль быстро вошел в чоттагищ своей яранги и громко сказал:
— Собирайся, Милюнэ! Завтра на рассвете едем в Ново-Мариинск!