Каширин потоптался у входа, давая знать о своем приходе, и громко кашлянул.
Тынатваль все тянула свою песню. Зашевелилась меховая занавесь полога, и в чоттагин высунулся взлохмаченный Тымнэро.
— Етти, Кассира, — хрипло сказал он. — Эт-ки [Плохо] наша жизнь. Заболел я, жена тоже нездорова, и сын вот лежит рядом без памяти. Еды нет, огня нет" Глаза закрою — вижу путь сквозь облака…
Каширин выскочил из мрачного чоттагина. Почти бегом он добрался до домика Аренса Вол-тера.
Норвежец что-то паял, и едкий зеленый дымок поднимался над его головой.
— Арене! Человек погибает! Спасать надо!
— Где? — вскочил на ноги Волтер. — Я готов идти. Весла брать?
— Еду возьми, какая только у тебя есть, да примус прихвати, — уже спокойнее сказал Каширин и рассказал Волтеру, в каком положении он застал семью Тымнэро.
Волтер собрал кое-что из своих запасов и даже откуда-то достал банку сгущенного молока.
— Продукты есть, — сказал он, — но, может, им доктор нужен?
Волтер и Каширин завернули к фельдшеру, но нашли его в таком состоянии, что вести к больным было бесполезно.
В яранге Тымнэро зашумел примус, запахло едой.
Каширин сварил суп.
Тынатваль отчужденно наблюдала за действиями тангитанов.
Она оживилась, когда в ярангу бочком вошла Милюнэ со свертком еды.
— Хозяйка следит, не разрешает мне ходить сюда, — призналась она Каширину.
Каширин смотрел, как Тымнэро жадно, обжигаясь, ел непривычную жидкую тангитанскую еду, и укоризненно говорил ему:
— А ты — сквозь облака… Мы сейчас должны не сквозь облака, а через жизнь, к новому будущему.
Убедившись в том, что в яранге стало веселее, Каширин с Волтером покинули жилище Тцмнэро и отправились на берег лимана, где с кунгаса люди Грушецкого и Сооне ставили большие ставные невода.
Ваня Куркутский молча наблюдал за работой.
— Видал, что делают? — заметил Каширин.
— Видать-то вижу, а что толку? — сердито ответил Куркутский. — Мои-то собаки, мольч, голодать будут. И так-то бегают в тундру, мышей. давят, у песца еду отбирают.
— Ты о собаках погоди, — прервал его Каширин. — А люди? Почему люди молчат, глядя на все это?
— Говори не говори, все одно — сила-то она у того, у кого большая сетка и невод, — безнадежно махнул рукой Куркутский. — Можно сети поставить на Русской кошке, но там ветрено, да и рыбка негустая. Что поймаем — самим на юхалу не хватит.
— Надо собирать комитет и все. это, — Каширин показал на кунгас, — по-другому сделать. Почему нельзя все сделать общественным? И кунгас, и сети, и невода? Вместе работать, на всех делить добытое?
— Да ведь только дикие чукчишки сообща на кита охотятся, вытащат животную на берег и делят его на куски.