И рад бы был Армагиргин откочевать от этого опасного места, но приспело время навестить именно эти пастбища.
Армагиргин одряхлел, но штанов из белого камуса еще не надевал.
Возраст давал себя знать: долгими бессонными ночами от глухой серой тоски замирало сердце и некуда было деваться. Все чаще призывал Армагиргин к себе младшего Эль-Эля, но молодой шаман камлал без того воодушевления, которое было свойственно его отцу и которое быстрее доходило до богов.
Армагиргин чувствовал в душе нарастающую неприязнь к шаману и, боясь собственного гнева, отсылал его от себя.
Старик стал бояться одиночества. Когда уходил Эль-Эль, приходил черед Теневиля.
Все стойбище заметило благоволение Армагир-гина к молодому пастуху. Это было закреплено в имени сына Теневиля, названного самим Арма-гиргином Армаолем. Он передал частицу смысла своего имени новорождённому, и это было знаком особого покровительства.
Отблеск костра хозяйской яранги виден издали — снег вокруг ярко освещен, словно огонь был под ним.
Прежде чем войти в ярангу, Теневиль остановился, глубоко вздохнул и огляделся. Полная луна сидела на зубчатой вершине хребта и заливала долину ровным светом. Яркие звезды дрожали от ночного холода.
Налюбовавшись на звезды и дальние освещенные отроги Золотого хребта, Теневиль шагнул в чоттагин хозяйской яранги.
Перед Армагиргином лежала доска с текстом царской бумаги. На низком столике были зажжены два моховых светильника.
Армагиргин кивком показал на место рядом с собой.
Теневиль уселся.
Женщина подала кипяток, заваренный вместо тангитанского чая тундровой травой.
— Гляди сюда. — Армагиргин показал на доску. — Ты никогда не задумывался, почему у царского орла две головы?
— Нет.
— Это должно что-то значить, — заметил Армагиргин. — Зачем птице две головы? Ведь с двумя головами летать куда труднее, чем с одной.
— Может, это знак мудрости? — предположил Теневиль.
— Я тоже так думал, — со вздохом сказал Армагиргин. — Но не только это… Два взгляда, и оба в разные стороны. Видишь? Вот только который взгляд вперед? А?
— Коо, — пожал плечами Теневиль.
— Спросить бы знающего человека…
— Это только во Въэне можно, — сказал Теневиль.
Армагиргин вздохнул.
— Неужто нам своим разумом не отгадать это царское тавро? — с досадой спросил Армагиргин.
— Как же угадать? Чужой язык, чужая жизнь, — ответил Теневиль. — Чтобы понять тан-гитанский письменный разговор, для этого сначала надо тангитанский разговор изучить… А разве исправник Кобелев не переводил вам содержание царской бумаги?
— Содержание бумаги мне известно, — ответил Армагиргин, — мне надо смысл тавра и значение двуглавой птицы уразуметь. И отчего она такая когтистая да тощая?