К вечеру, в сумерках, начальник тылового района выходил в парк. Он взял себе за правило каждый день гулять в парке. Без этих прогулок он не мог спать, спокойно думать. Ходил не торопясь. Дышал глубоко. Прогулки успокаивали, создавали определенный настрой. Он шел от дерева к дереву, останавливаясь, разглядывая пушистые кроны могучих сосен. Шел дальше. Подолгу стоял на небольшом арочном мосточке, прислушиваясь к журчанию воды, под ним. Подмораживало. Деревья, казалось, сделались еще стройнее. Привычка гулять по парку переросла в потребность. Хубе чувствовал себя разбитым, если не удавалось прогуляться по парку. В последнее время, особенно после поездки по тыловому району, и прогулки усталости не снимали. Тишина парка казалась обманчивой. То и дело Хубе ловил себя на мысли, что заросли старинного парка являются идеальным местом для засады. Он стал испытывать страх. Это чувство впервые пришло к нему в дороге, когда он возвращался из Лиховска. Ехал он уже в сумерках, справа и слева тянулись бескрайние заросли. Глядя на них, Хубе подумал о разности положений, в которых с одной стороны находятся охранные войска, с другой — те силы сопротивления, которые действуют в тыловом районе. Под контролем одних — населенные пункты и дороги, на стороне других — топи, болота, заросли, в которых они могут не только укрыться, но и подготовиться к нападению, наблюдать за дорогами, за тем, что делается в населенных пунктах. Хубе вспомнил охоту на волков с самолета на севере Канады, где ему удалось побывать в молодости. Волчья стая бежала, стремясь во что бы то ни стало скрыться, но каждый хищник был обречен. Гремели выстрелы, азарт охватил охотников, летал и летал самолет. Подстреленные волки кружились, ползли, поднимали к небу оскаленные морды и затихали. Они не могли ни уйти, ни скрыться. Их слишком хорошо было видно охотникам. При воспоминании о той охоте, при виде этих хмурых российских лесов и появился тот первый страх, который все чаще и чаще накатывал на Хубе. Мы видимы со всех сторон, думал Хубе, и в этом преимущество русских. Чтобы вырвать это преимущество, необходимы дополнительные силы, помощь фронта. Но где эта помощь и будет ли она оказана? Хубе внимательно следит за сообщениями. Они полны победного тона, но темпы наступления упали. Продвижение армий исчисляется немногими километрами. На отдельных участках войска вынуждены перейти к обороне. Получается порочный круг, из которого трудно выбраться. С одной стороны — не обойтись без помощи фронта, с другой — фронту необходима помощь. И ее неоткуда взять. Самим приходится туго. Тревожное положение во всех тыловых районах, не говоря о Белоруссии, где до сих пор не прекращаются боевые действия, где на борьбу с партизанами брошены части из войсковых соединений. Мысли Хубе все чаще возвращались к этим боевым действиям, к тому обстоятельству, что и на территории подчиненного ему тылового района борьба становится все ожесточеннее. Почему они воюют, пытался понять Хубе. Все живое подчиняется силе, рассуждал он. Мышь замирает в когтях кошки. Удав лишь посмотрит на свою жертву, и та покорно ждет своей участи, даже не пытаясь убежать. Потому что и кошка, и удав — сила. Он, Хубе, тоже сила. Стоит во главе мощного карательного аппарата. Покорности тем не менее нет. Рушилась логика рассуждений. С каждым днем он отмечал, что водоворот сопротивления расширяется, захватывая все новые и новые силы. Откуда они берутся? Кто ими руководит? Что движет людьми? Наступит ли конец налетам, засадам, нападениям? Вопросы росли снежным комом, рухнувшей с гор лавиной, выстраивались бесконечно длинным рядом. Ответов не было. Как не было уверенности и в том, что завтра, сегодня, сейчас не откроются новые неожиданности типа обнаруженного под боком у Лиховской комендатуры госпиталя русских или чего-то другого, чего и не предположить.