Враг вызвал лютую ненависть, думал Рощин. Тот же Кулагин, например. Ему двух дней хватило на сон, на отдых. На третий день он стал проситься на задание. Рощин понимал состояние младшего лейтенанта, людей, которые, подобно Кулагину, подверглись позору, издевательствам, однако поручать им задания не спешил, был тверд в своем решении. Человек должен перекипеть. Голая ненависть без расчета, без осознания ответственности за себя и за людей ослепляет, может привести к непоправимому. Спадет с Кулагина возбуждение, можно посылать на задание. Так же и с другими. В чем, в чем, а в этом допускать ошибки нельзя. Здесь психология, без нее не обойтись. Четыре месяца воюет Рощин, тоже всякое видел. Войну встретил комбатом. С армией, которая вновь попала в окружение, на поиск штаба которой его направили, он отступал от границы. Рощин вполне мог оказаться на месте тех, кого разыскивает, если бы не случай. В августе, когда Кулагин оказался в плену и бежал, Рощина встретил генерал-майор Цыганков. К этому времени бывшего комдива назначили начальником оперативного отдела штаба фронта. Генерал обрадовался встрече, тому обстоятельству, что Рощин жив. Таким образом Рощин оказался в штабе фронта. Его забрал к себе Цыганков. Вскоре был прорван фронт. Попала в окружение армия, в составе которой Рощин принял боевое крещение под Минском. Своя, родная. Там оставались товарищи, друзья. Рощин знал командующего армией генерал-лейтенанта Захарьева, начальника штаба Веденеева, полковника Бородина. Знал многих бойцов, командиров. Потому его и послали на поиск пропавшего штаба армии. «Найди штаб, командование армии, — говорил Цыганков. — Сам был в таком положении, знаешь». Что правда, то правда. Знает. Досталось лиха. Вместе с Цыганковым выходил из окружения. На всю жизнь осталась в памяти изнуряющая жара, непрерывные атаки немцев, которым так и не удалюсь смять оборону дивизии. Чадно коптили подбитые немецкие танки. Солнце едва просвечивало сквозь маслено-черный дым. От густого артиллерийского огня оползли стенки окопов. Редкие на склоне холма деревья опалились, почернели, потеряли листву. Смрад стоял над позицией. Тошнотворный запах разлагающихся трупов вызывал рвоту. Мутилось сознание. На людей набрасывались полчища насекомых. Они жалили, кусали, пили кровь, но не было времени отмахнуться. Лица бойцов распухли. Пыль перемешивалась с потом. Губы кровоточили. Бинты чернели коростой. Не осталось воды. Поле перед позицией батальона в трупах. Немцев, однако, ничего не останавливало. Они лезли и лезли. В атаку шли под прикрытием танков. Бомбили неустанно. Летали безнаказанно. Снижались до бреющего и поливали землю свинцом. Охотились за каждой машиной, за каждым всадником, за каждым отдельным бойцом.