Но меня, семилетнюю девочку, занимало в то время совершенно иное: лицо было человечьим, с длинной лохматой рыжей бородой, с разинутым в крике ртом, кривыми гнилыми зубами и выпученными глазами. То был монстр, который преследовал меня едва ли не каждую ночь, и я просыпалась в холодном поту. Ужасный субъект не походил ни на одного из известных мне крестьян, и мисс Колтрон, как могла, пыталась меня успокоить, уверяя, что не всем видениям следует уделять внимание.
Я же поняла: что рыжебородый — предвестник грядущей катастрофы, но что именно хотела сообщить мне судьба, я в тот момент, конечно же, не знала. Мне было известно одно: если я когда-либо столкнусь с этим человеком (или чудовищем?), наша встреча будет означать смерть.
Февральская революция воодушевила отца, который уже давно выступал за превращение России если не в парламентскую республику, так хотя бы в конституционную монархию. Он зачастил в Петроград, где пытался принять участие в новых преобразованиях, но быстро разочаровался, заявив, что те, кто номинально правит Россией, — мелкотравчатые стяжатели и неумехи, которые не смогут удержать свалившуюся на них власть.
К тому времени от штата моих гувернанток осталась только верная мисс Колтрон — прочие взяли расчет или попросту бежали, пользуясь всеобщей неразберихой. Покинули нас и многие из слуг, кое-кто прихватил серебряные ножи и вилки да фарфоровые сервизы.
Отец заявил, что мы никуда не поедем и останемся в Гатчине. Однако он изменил свое мнение после прихода к власти большевиков. Лютой зимой 1918 года загорелась наша усадьба, подпаленная невесть кем, скорее всего, одним из бывших слуг. Я наблюдала за феерическим зрелищем пожара и впервые увидела отца плачущим.
Ему удалось спасти документы и наличные деньги, и мы перебрались в Петроград, который находился теперь во власти Советов. Мне, отметившей свой восьмой день рождения, не были ясны политические хитросплетения тогдашнего времени, однако я понимала, что нам грозит опасность только по той причине, что мы весьма богаты.
Адриан Георгиевич снова резко изменил свое мнение и сказал, что нам предстоит длительное путешествие — он принял решение бежать за границу. Вначале отец лелеял мечту перебраться через Финский залив в Скандинавию, однако от затеи пришлось отказаться, так как любого и каждого, кто пытался таким образом покинуть Петроград, расстреливали.
Поэтому вместо того, чтобы уйти на север, мы отправились на юг. Для меня, практически не покидавшей поместье в Гатчине, поездка стала великолепным приключением. Мы были втроем — батюшка, мисс Колтрон, которая стала из гувернантки членом нашей крошечной семьи, и я.