- Медиатор, - Славик попробовал слово на вкус, - Неплохо, звучит. И много здесь посредников?
- Соберемся вместе через несколько дней, каждого увидишь. Гуго де Кастро живет в исторической реальности почти девять лет, полностью адаптировался и натурализовался, в Париже четырнадцатого века мессиру сержанту нравится больше, чем дома - отпуска в нашем родном времени его тяготят, хочет сюда…
- Он откуда родом?
- Гуго? А, он испанец, из Толедо. Твоего возраста. Идеалист в хорошем смысле этого слова - другие на долговременные командировки не соглашаются или быстро просятся обратно. Гуго прижился, чувствует себя здесь как рыба в воде, доверенное лицо капитана Арно де Марсиньи - начальника парижской уголовной полиции в нынешнем примитивном виде. До комиссара Мергэ капитану очень далеко, но это лучше, чем совсем ничего.
- Медиаторов много? Ты мне про них ничего не рассказывал. На инструктаже ни слова. Почему?
- Секретность. Неполное доверие к тебе. Именно «неполное» в отличие от настоящего недоверия. Учиться надо на опыте, который ты сейчас приобретаешь. Моя задача подсказывать, предостерегать, защищать от неприятностей, поучать и заставлять вести себя как положено. Причем делать все это ненавязчиво. Получается?
- Черт его знает, - ответил Славик. - Мозоли на заднице я себе натер такие, что сесть больно - всего за восемьдесят километров в седле от Суассона до Сен-Клу и Парижа!
- Сам дурак. Основа мобильности в нынешние времена - кавалерия. А ты лошадей боишься. Ничего, постараюсь тебя адаптировать и к верховой езде. Мы тут надолго… Не на годы, но месяца два или три проведем в исторической реальности, пока не откроется новое «окно».
- Сударь! - разумеется, засов на входную дверь никто не набросил, входи кто хочет. На пороге красовался Аньель с холщовым мешком в руках. - Мессир де Партене! Как приказывали!
Мальчишка торжественно припер мешок у столу, распутал стягивающий горловину кожаный шнурок и выставил два бутылкообразных керамических сосуда литра по четыре каждый. Круглые караваи с запекшейся коричневой коркой, от которых упоительно пахло домашним хлебом и толстенный - с предплечье взрослого человека, - колбасный круг, перетянутый шнурком из волокон конопли. Как Аньель припер эдакую тяжесть?
- Одно денье и пять су осталось, мессир.
- Оставь серебро себе, - милостиво кивнул Иван. - Теперь разожги жаровню и иди. Понадобится - позову.
Ставни пришлось распахнуть настежь - тяжелая железная жаровня поначалу коптила. Когда в ней остались только раскаленные угли, Иван занялся готовкой: порезал кинжалом хлеб с колбасой, выдавил жир на ломти, поставил решетку над угольками. Подогрел. Продавил пробки, разлил вино в кубки потемневшего серебра, стоявшие на полке.