Скрываясь от всех, никому не доверяя, ожидая только насмешек (- Иефа, ты что, хочешь, чтобы тебя избили сразу за порогом?! Надень платок, спрячь свои ублюдочные уши, не позорь меня! – Да, папа.). Конечно, эльфы другие. Странно, что мать так долго не появлялась в ее жизни, не вспоминала о ней, но отец Арг говорил, что эльфы ощущают время не так, как люди. Эльфы живут так долго, что годы кажутся им днями: мимо проходят столетия, сменяются целые людские поколения. Как хорошо, что она не человек. Как жаль, что она не эльф. Но мать чудесная, мудрая, нежная. Матери будет все равно, что ее дочь – полукровка. Иефа споет ей свои песни. Все будет хорошо. Она больше никогда не вернется к людям. (- Господи, откуда только ты взялась на мою голову! Уйди с глаз моих, мне на тебя смотреть тошно! – Но почему, папа, что я такого сделала?! – Родилась!) Разве что отомстить, если мать позволит. Кое-кто остался перед ней в долгу. Этому кое-кому надо бы заткнуть глотку. Сыну булочника, например. Тупому прыщавому верзиле, озабоченному исключительно тем, что находится у женщин под юбкой. (Эй, остроухая! Иефа! Поваляешься со мной в сене? Говорят, твоя мать хорошо это делала!) Или кривому кузнецу, сестра которого держит бордель. (- Детка, я могу предложить тебе неплохой заработок, слышишь? – Я не шлюха, советую тебе хорошенько это усвоить, недоумок. – Ну-ну, ишь ты… Да что тебе еще остается, эльфячий ублюдок!) Нет, начать нужно будет с бакалейщика, жирного сорокалетнего борова с толстыми наглыми пальцами и розовой лысиной. Именно с него, чтобы раз и навсегда запомнил, где следует держать свои поганые потные лапы…
– Стоять! – резкий окрик на общем. – Поворачивай назад. Людям здесь не место.
– Я не человек, – Иефа перешла на эльфийский и сдернула с головы платок. – Я ищу Низаниель.
– Бастард, – высокий темноглазый эльф презрительно скривился. – Есть, чем гордиться. Иди своей дорогой.
– Nizaniel nia Biahoin. - Иефа мужественно сдержала подступающую злость. – Она моя мать.
Лицо эльфа потемнело.
– Тебе стоило бы быть умнее, полукровка, и не врать с таким наглым видом. За это наказывают. Убирайся, пока цела.
Эльфы… Но ведь это же эльфы!
– Я никуда не уйду. – Голос звенит. Нехорошо. – Никто не посмеет меня прогнать. Мне нужна Низаниель. Иефа. Меня зовут Иефа. Я хочу ее видеть.
– Я терпелив, но мое терпение скоро лопнет. Вот тебе добрый совет: чем быстрее ты уйдешь, тем целее будет твоя человеческая шкура. А теперь вон отсюда.
Руки сами собой сжимаются в кулаки. Что же делать с ними, с этими непослушными руками, с этой привычной яростью… Закусить губу. Сдержаться, иначе все зря. Терпеть, еще немножко, ведь это же эльфы.