– А теперь объясни, если можешь, что произошло, – устало сказал Ааронн и пристально посмотрел на барда.
– Они взяли след, – хрипло сказала Иефа и зябко передернула плечами. – Но даже если бы не взяли, я знаю, куда мы должны идти. Как раз туда, куда идти совсем не надо.
– Что за бред? – строго спросил Зулин. – Иефа, ты уверена, что уже пришла в себя?
– Плохая вода, – пробормотала полуэльфка и подняла на планара перепуганные глаза. – И я теперь боюсь спать.
Зулин промолчал, а про себя подумал, что более провальной операции еще не видел. Конечно, чего ожидать от партии, которая состоит сплошь из неудачников, дураков и сумасшедших… Он уже почти додумал эту печальную мысль до конца, когда с северо-востока ветер донес заунывный вой вышедшей на охоту волчьей стаи. Ааронн вскочил на ноги.
– Они взяли след, – сказал он дрогнувшим голосом и повторил почти шепотом: – Они взяли след.
Болото было серым и жадным. Оно хватало за ноги и тянуло вниз, внутрь себя, боролось изо всех сил и, в конце концов, отпускало с хлюпающим вздохом разочарования, а потом снова хватало. Дождь лил почти сутки, и казалось, что небо намертво пришито к земле холодными мокрыми нитками, и не будет этому тоскливому вышиванию конца, а только одна сплошная беспросветная середина. И становилось яснее ясного, что лето – это сущие выдумки, что август – пусть и его последние дни – всего лишь нелепое сочетание звуков, а существуют на самом деле только этот дождь, пронизывающая сырость, струйки, текущие за ворот и жадное серое болото под ногами. Иефу, трясущуюся под мокрым плащом, преследовало ощущение, что кто-то все время половинит ее жизнь на "до" и "после", причем половинит не очень умело. Путешествие до памятного рассвета с волками казалось теперь барду абрикосовым пудингом с розочками из сливочного крема. Солнце, ленивые свары со Стивом, нелепые тренировки в четыре часа утра… Все это было так давно, так невероятно давно… Целых два дня назад.
Новая жизнь началась под заунывную песню волчьей стаи и понеслась стремительно. С натугой вытаскивая ноги из чавкающей жижи, Иефа шалела от мыслей и проносящихся мимо событий. Вот Ааронн остервенело собирает пожитки и мчится, ни слова не сказав, через лес, согнувшись почти пополам, и полуэльфке все время кажется, что сейчас он покроется серой шерстью и опустится на четыре лапы, чтобы легче было нюхать землю. Иефа бежит за ним, а где-то далеко за спиной пыхтит и чертыхается Стив, ругается Зулин, и только одна мысль пугает и дразнит – как бы не упустить, вот уже Стив выдохся и бережет дыхание; в кустах мелькает черная шкура Зверя, который явно наслаждается гонкой и думать забыл про своего хозяина; Зулин на бегу пытается призвать всех к порядку и выяснить, что происходит, но вот замолчал и он, а Иефа все бежит, бежит…