Существо задумчиво посмотрело на Еву, потом в камеру, которую она держала, и гордо прошепелявило:
— Мам-Ефа! Мам-Ефа! Моя Мам-Ефа!
— Надеюсь, у вас все хорошо, — Ева перевела камеру на себя. — Я очень по вас скучаю, скоро вернусь. А пока мы с Рыжиком передаем вам с Марусей привет! — она схватила малыша за лапку, на которой уже хорошо просматривались двухсантиметровые когти, и помахала ею в камеру.
Запись закончилась.
У Андрея появилось ощущение нереальности происходящего. Абсурд. Вот она — его Ева, она в тайге, воспитывает Рыжика, изучает морлоков, шлет им с дочкой видеоотчеты. С ней все в порядке. И если ничего не предпринимать, подождать до вечера, то она пришлет еще одно сообщение, которое Андрей с Марусей раз десять прокрутят дома, перед тем как няня уложит дочку спать. А через три дня — еще одно. И так будет — он уверен — на протяжении всего времени, оставшегося до конца ее таежной экспедиции. Ничто не нарушит их привычного образа жизни.
А потом она просто не вернется.
Или все-таки вернется?
Андрей подошел к стене кабинета — прозрачной изнутри и непроницаемой снаружи голубоватой плоскости огромной призмы — и посмотрел вниз. У его ног был весь город — и вовсе не в переносном смысле этого слова. Андрей Гумилев — тот, кого принято называть хозяином жизни, состоявшимся человеком, self-made men. Только жена не захотела остаться рядом с ним.
Прежде чем что-то предпринять, он попытался разложить все по полочкам. Ева улетела в Сибирь, но в лагере так и не появилась. Если бы произошла авария, разбился ее вертолет, об этом уже стало бы известно. К тому же она не предупредила Покровского и других ученых о своем приезде. Так, может быть, она и не собиралась в тайгу? И экспедиция была всего лишь предлогом, чтобы улизнуть из дома на целый месяц? Тогда все складывается в единую картину: Ева еще весной задумала свой побег. Запаслась съемками из подземного города ученых, записала десятки коротких видеосообщений, чтобы поддерживать у него иллюзию ее присутствия в тайге. Затем солгала про поездку, ушла из дома и отключила телефон, чтобы избежать неудобных расспросов. И теперь раз в три дня она отправляет ему заготовку, думая, что никто не раскроет ее мистификации.
Измена?
Странно, но это предположение не вызвало у Андрея ярости. Только облегчение — ведь если все сводится к банальному адюльтеру, это означает, что с его женой ничего не случилось. Пройдет еще десять дней, и она вернется — как ни в чем ни бывало — с виноватыми глазами и рассказами об экзотических морлоках.
Сможет ли он простить измену? Андрей знал, что на этом его отношения с Евой прекратятся. Он допускает, что во многом сам мог толкнуть ее к другому мужчине, он готов признать свою вину и даже понять Еву. Но принять обратно — нет. Она навсегда останется матерью его ребенка, близким ему человеком, даже другом — но не женой.