– Доброе утро. – По тону трудно было угадать настроение Ширли.
– А оно действительно доброе? – мрачно поинтересовалась Глэдис: нервы ее были напряжены до предела, но она старалась скрыть это. В высшей степени глупо ревновать к Ширли, и все же Глэдис почему-то становилось горько при мысли, что подруга провела столько времени вместе с Дэйвом. – Сегодня я уезжаю, Ширли.
Выпалив это, она занялась своим кофе.
– Из-за вчерашнего? – тихо спросила Ширли.
– Я не намерена мешать тебе. Если ты вдруг захочешь снова встретиться с Дэйвом.
– Нет, Глэдис, не захочу.
– Но ты же говорила, что прекрасно провела с ним время, – в настойчивости, с которой Глэдис затевала новый спор, было что-то безумное.
– Верно. Этот вечер был лучшим в моей жизни.
– Ну так вот, не стану мешать тебе и дальше получать удовольствие от общения с этим человеком. В конце концов, он свободен, и я не имею на него никаких прав.
– Мне так не кажется.
– Ты хочешь сказать… – процедила сквозь зубы Глэдис, – из-за Стефи?
– Нет. Ты сама вчера предупреждала, что с разведенными людьми вечно что-то не так. Ты права, Глэдис. Он вовсе не свободен. Я ему нравлюсь, но желает он тебя.
Глэдис выслушала ее сдержанно – только сердце вдруг почему-то сильно и больно забилось, словно птица о прутья клетки.
– Желание еще не любовь, – ровным голосом произнесла она.
– Ты нужна ему, Глэдис, – мягко сказала Ширли. – Если бы ты не была ему нужна, он бы так не поступал.
Глэдис резко обернулась.
– Как бы он не поступал?
Ширли смотрела на нее спокойно и как-то ласково, словно на неразумное дитя.
– Сама знаешь. Ты настолько нужна ему, что он попытался завоевать тебя в ту вашу последнюю встречу.
– Он тебе это рассказал?
– Не совсем. Я попросила его объяснить, о чем ты все время говоришь…
– Не сомневаюсь, его слова были убедительны, и расписал он все в красках.
– Нет, он произнес всего несколько фраз, Глэдис, но этого было достаточно, чтобы догадаться: он желает тебе счастья, даже счастья с Майком, если бы ты решила остаться с ним. И разве чек, который он прислал, и приглашение на ужин – признак того, что ты ему безразлична?
– Ты не понимаешь, Ширли. Для Дэйва все это не больше чем игра. Все дело в его великолепном «я», – с горечью сказала Глэдис.
Ширли покачала головой.
– Мне кажется, ему так же тяжело и больно, как и тебе.
– Это он тебе сообщил? – фыркнула Глэдис.
– Ему не пришлось этого делать.
– Он изливал тебе боль своего кровоточащего сердца, после того как я отправилась спать?
Ширли посмотрела на нее серьезно и грустно. Глэдис стало стыдно своего нарочитого сарказма, но сменить тон она почему-то не могла, а потому умолкла. Ширли же продолжила рассказывать о Дэйве: