В ее глазах отразилось столько внутреннего смятения, что Рассел едва удержался, чтобы не привлечь ее к груди и не погладить по голове.
– Выходит, я учу их врать, хитрить, – с умилительным отчаянием в голосе пробормотала она. – А сама ненавижу ложь и хотела бы, чтобы ребята росли честными и порядочными…
Рассел покачал головой, придумывая, что бы сказать ей в утешение.
– Это не вранье, – медленно произнес он. – А способ победить самодурство и черствость и остаться там, к чему лежит душа. Детям, хоть они вроде бы и не разбираются в делах взрослых, какое-то шестое чувство подсказывает, что верно, а что нет. И как правильнее поступать. Они знают вас – веселую, искреннюю, с открытой душой. И знают Патрицию – бесчувственную, суровую. И давно смекнули, что в ней все неестественно и отвратительно, а в вас – светло и правдиво.
Лесли покраснела, потупила взгляд, порывисто сложила губы в трубочку, будто собравшись возразить, но ничего не сказала, а лишь покачала головой. Рассел, негромко и с нежностью смеясь, опять легонько похлопал ее по плечу.
– Не спорьте. Лучше поверьте мне.
– Да нет, не настолько уж Патриция отвратительная, – пробормотала Лесли. – Управляет садиком много лет, а работает тут вообще всю свою жизнь. У нее громадный опыт. Родители ей доверяют, хоть, может, и не вполне одобряют ее строгость. Наверное, неспроста она такая сердитая. Живет без детей и без мужа, одна-одинешенька. У нее никогда никого не было. Только этот садик да здешние детишки.
– Откуда вы знаете, что у нее никогда никого не было? – недоуменно спросил Рассел.
– Так ведь она же моя родная тетя! – воскликнула Лесли таким тоном, будто речь шла о том, что знал всякий.
– Как это? – удивился Рассел. – Почему же вы тогда так боялись, что она вас выгонит?
– Именно поэтому и боялась, – совсем позабыв про необходимость говорить потише, чтобы не прислушивались дети, звонко сказала Лесли. – Между нею и нашей семьей давняя вражда. Неявная, конечно. Мы поздравляем друг друга с праздниками, а изредка даже ездим друг к другу в гости и все такое, но Патриция в жизни не упустит возможности в чем-нибудь нас упрекнуть, обвинить, за что-то осудить. – Она вспомнила про ребят, на миг прижала к губам руку и прибавила доверительным полушепотом: – Мне кажется, они с мамой по сей день не ладят из-за папы.
– Из-за вашего? – Рассел поймал себя на том, что, слушая эту очаровательную болтушку, не отвлекается мыслями ни на что другое, не вспоминает даже о собственных несчастьях. За весь этот день печаль владела его душой каких-нибудь несколько минут. И снова умолкла.