– Варечка, доченька, как ты живешь? – спрашивает мама, целуя меня в мокрые от слез глаза.
– Хорошо живу, мама, – всхлипывала я, не признаваясь, что весь день прожила в мучительном страхе, озираясь по сторонам, боясь пропустить бой часов. Приближение желанной цифры узнавала по гулкому звуку. Один удар. Обед. Два. Тихий час. Три. Четыре. Полдник. Прогулка. Пять. Урок рисования. Шесть. Ура! Шелест любимых шагов. Шорох болоньевого плаща. Запах цветочных духов. Я зарывалась лицом в самое любимое существо на свете, вбирая в себя ароматы энергичного тела, до боли родного и любимого. Ма-а-а-ма-а!
А в шесть лет я влюбилась. Роковая цифра. Это была любовь с первого взгляда. Его звали Вовкой. Он был моим напарником на прогулках. Мы крепко держались за руки. Так к нам пришла любовь, настоящая, взрослая, неподкупная. Когда я смотрю на своего мужа, мне уже не верится, что давным-давно этот маленький мальчик крепко держал мою руку и мы вместе поднимались по неподъемным ступеням старинного дома. Моя первая любовь нынче дарит мне цветы в хрустящем целлофане. Он здорово подрос за сорок с лишним лет. Погрузнел. И лишь взгляд остался прежним – влюбленным. Из маленького Вовки получился отличный семьянин. Классный специалист. Я помню, как он тащил меня за собой наверх по высоким ступеням. Выше, еще выше, как можно выше. Быстрее, еще быстрее, как можно быстрее. Форте, фортиссимо. Мы вместе посещали сначала музыкальный кружок, затем музыкальную школу. Нас еще не разделяло будущее горе. Я не помню, как он появился в нашей группе. Момент знакомства размылся, будто чернильное пятно. Мне кажется, он всегда был в моей жизни. Его не было только в мрачной пустоте, в той черной бездне, в которую меня закинула корь.
Нас никто не высмеивал. Тандем двух человечков не вызывал насмешек и зависти. Никто не посягал на чужую собственность. За мной не увивались другие кавалеры. Остальные дети в группе вели себя абсолютно по-детски. А мы с Вовой напоминали двух старичков, сросшихся кровью и плотью, духом и сердцем. Мама нежно улыбалась Вовке, когда забирала меня из детского сада. А Вовка терпеливо ждал, пока мы выйдем за дверь, внизу его поджидала машина. Его отец шутливо сигналил, дескать, мы с вами не прощаемся. Вовкиной матери я почему-то не помню. Кажется, она никогда не заходила за сыном. Вовка топтался возле сияющей «Волги», терпеливо дожидаясь, пока мы с мамой завернем за угол. Интересно, что думал Вовкин отец в этот момент? Загадка осталась неразгаданной. Я всегда любила Вовку, любила, как маму, как солнце, как прозрачный воздух после дождя. Любила, еще не зная, что такое любовь. Любила как взрослая женщина.