– Не обману, – тупо подтвердила я.
– Вот и ладно, ты мою душу успокоила. Чаю хочешь? – сказала старуха.
Я покосилась на грязный стакан. Еще один глоток горького и страшного напитка мне уже не перенести. Тогда придется похоронить меня вместо вещей старухи.
– Нет, пойду уже, мне подумать надо, прогуляться немного, а то что-то с сердцем плохо стало.
Я медленно приподнялась со стула, ноги безудержно тряслись, будто ломались от невыносимой боли. Я ослабела от правды. Мне не преодолеть земного притяжения. Ни за что. Я напряглась, встала на цыпочки и вытянулась в струнку, заставляя организм работать на полную катушку. Покрутила невидимую ручку. Мотор почихал, прочистился и завелся. Включился. Можно было уходить из прошлого, покинуть его. Какое-то нехорошее у меня прошлое, страшное. Настоящее по сравнению с прошлым казалось мне сейчас небесным цветущим садом.
Злобно хлопнула дверь, громким эхом обозначив границу между жизнью и старым замком. Двери преисподней сомкнулись. Старуха осталась в старом замке. Будет доживать последние дни с сухими глазами и цепким взглядом, с номером собственного могильного участка на иссохшей груди. Я с трудом удержала тошноту, прижав салфетку к губам. Изнутри рвалось наружу отвращение к прошлому. Тоскливая безысходность била молотом по затылку. Изменить ничего нельзя. Я должна похоронить не старуху. Я должна похоронить в себе чужую тайну. Эта тайна давно разъедала наши души едкой ржавчиной. Она постепенно покрывала нашу жизнь ядовитым наростом, прочно поразила любовь страшной коррозией, не давая ей вырваться ростками наверх. Ростки погибли, а любовь умерла. И нет в этой истории виноватых, нет преступников, хотя есть преступление. Дело уже сдали в архив. Срок давности истек. Провидение оказалось разумнее судьбы. Оно наградило меня ценным подарком, одарив новой любовью. Мне нужно понять себя, чтобы принять какое-то решение. Нужно поверить в счастливую звезду, и любовь не обманет. Она покажет тропинку. Вытащит из трясины отчаяния.
* * *
Нет никакой разницы между поколениями. Люди живут, подчиняясь внутренним законам. Вовкин отец предал мою мать, может быть, он сожалел об этом в минуты бессонницы. Нет. Погубил мою мать, но она почему-то не приходит к нему в снах. Мама является с визитами к любопытной соседке, тревожит ее по ночам, и нет этому объяснения. Ко мне сама не заходит. Только приветы передает с того света. Адрес указывает. Хотя я маму не предавала, не губила, не мучила, не расстраивала по пустякам. Я любила ее больше самой жизни. Но она все-таки обиделась на меня. Теперь я знаю – почему. Мама не могла простить мне, что ее бросил Вовкин отец. Теперь он уже отец не ему, он мой отец. Но для меня он так и останется навечно свекром. Я не смогу принять его в другом качестве. К тому же у меня другое отчество. Отчество моей матери. Все сложилось, как сложилось. Кто и кого предал, кто кому и сколько должен – на том свете все долги истребуют. Все до копеечки. А могло сложиться все иначе. Хотя, наверное, ничего не могло быть иначе. Мама вышла бы замуж за Вовкиного отца, а Вовка все равно сидел бы на своем подоконнике. И не важно, кто был его отец, ведь он любил меня с самого рождения. Мы встретились в роддоме. Я всегда думала, что мы встретились в детском саду. Оказалось, наша роковая встреча произошла гораздо раньше. Мне казалось, семейная трагедия возникла из-за того, что я, не подумав о последствиях, переступила порог спортивного клуба. Но трагедия пришла ко мне раньше, наверное, она пришла в то время, когда мама стала сниться моей соседке. Я почувствовала мамино присутствие, услышала смертный призыв, ощутила внутреннюю скорбь. На том свете просили возмездия, не мести – возмездия. Мама взывала к справедливости. Из потустороннего бытия она требовала наказания за погубленную душу. И возмездие свершилось, но оно ударило не по тому человеку. Небесная кара, как топор палача, резко и звучно опустилась на голову моего мужа. Она больно ударила ни в чем не повинного человека, заставив его страдать, отняла у него сердце, оставив в душе зияющую рану.