Инесса вздохнула. У нее нет времени, чтобы поговорить с матерью. Они не успевают нормально разговаривать. Вопрос – ответ. «Дочка, ты поела-встала-ушла-позавтракала-не заболела-не нервничай». Вот и все разговоры. Никаких эмоций. Всем некогда.
– Мам, посиди немного, – Инесса усадила мать на диванчик, – знаешь, никому не могу признаться – только тебе. Боюсь, что меня заподозрят в этом, – она постучала мизинцем по темечку, – понимаешь?
Полина Ивановна кивнула: «Понимаю». Она низко нагнулась, приглядываясь к дочери, взяла ее руки в свои, нежно погладила.
– Только ты не смейся надо мной, ладно? – Инесса нервно засмеялась, но руки не выдернула, оставила их, пусть чуть-чуть полежат, погреются в маминых.
– Не буду, доченька, что ты, – Полина Ивановна прижала руки дочери к сердцу.
Инессе показалось, что она слышит равномерный стук, родной – пусть он стучит вечно. И сейчас ей ничего не чудится. Все приняло обычные формы. Стук материнского сердца. Тепло рук.
– Понимаешь, мне кажется, что в новом офисе слышатся слова какие-то странные, – Инесса склонила голову, боясь посмотреть матери в глаза, вдруг она тоже покрутит пальцем у виска. – «На крыше крысы голодают, отнесите им еду». И мне кажется, что и другие сотрудники эти слова тоже слышат, но боятся в этом признаваться.
Инесса посмотрела на мать, вспомнив Голубенко с его татарскими глазами, Норкина с бегающими смотровыми щелями и многих других.
– А-а, это бывает, – рассудительно ответила Полина Ивановна, – на некоторых фирмах устанавливают аудикодирование. В вентиляторе.
– Где устанавливают? Какое аудикодирование? – Инесса даже руками всплеснула. – Зачем – аудикодирование?
– Это такая штука, вставляют в вентилятор, и он разносит по всему зданию шум или музыку с постоянно звучащим фоном, – сказала Полина Ивановна голосом опытного мастера, словно она сама занималась аудикодированием и всю свою жизнь только и делала, что стояла на стремянке и вкручивала в лопасти разные пакости. Мама все знает. Она по-прежнему, как в далеком детстве, может объяснить любое явление в природе. Перед Инессой сидела не древняя старушка, а молодая современная женщина, продвинутая, в отличие от несмышленой дочери. Инесса почувствовала себя маленькой девочкой, ей срочно захотелось залезть в норку под одеялом.
– Зачем? – порывисто выдохнула Инесса.
– Кто знает, шутит кто-нибудь, прикалывается над вами. Скоро Новый год. Розыгрыш какой-нибудь, чтобы потом посмеяться над всеми.
Инесса припомнила горку еды на лестничной площадке перед чердаком. Гришанкова на стремянке, Егорову с серебристым рулоном под мышкой, Норкина со свертком. Ужас!