– Соку хочешь? Есть апельсиновый, грейпфрутовый, налить? – Бобылев вскочил со стола, как попрыгунчик, и налил в высокий бокал оранжевого сока.
Бросил в стакан трубочку, подвинул, дескать, угощайся, Инесса.
– Сергей Викторович, я... – Веткина запнулась, не зная, что сказать. Ведь он ни разу не поправил Инессу, не сказал, мол, не называй меня на «вы», значит, ему нравится, как она к нему обращается. Бобылев замахал руками, Инессе даже показалось, что он затопал своими змеиными ботинками.
– Ничего не говори, Инесса, молчи. – Бобылев застыл на мгновение и добавил: – Ты все испортишь. Слова – это аэрозоль, дуст. Пустое. Нельзя говорить. Надо молчать.
– Но это невозможно, – почти простонала Инесса, зажимая бисквитом рот, чтобы не разрыдаться. Блинова умрет от зависти, она так рыдать не умеет. Сноровки маловато у Катьки, слезы Инессы невозможно сравнить со слезами Блиновой. Инессины были соленее, горше и слаще, чем все остальные слезы на свете.
– Возможно-возможно, – пробормотал Бобылев, склоняясь к ней и вдыхая запах ее волос, будто он хотел вобрать в себя всю Инессу целиком, без остатка. Со всеми ее недостатками и достоинствами. Он что-то пробормотал, что-то невнятное и бессвязное, низко наклоняясь над ней, а она все сидела в кресле, прижимая бисквит ко рту, боясь нарушить единение, случившееся неожиданно как для нее, так и для Бобылева. Сергей Викторович прижался губами к Инессиному затылку и замер, будто застыл. И она застыла. Оба превратились в целостное изваяние, став каменным постаментом один для другого. Инесса любила его. Она чувствовала его дыхание, слышала стук дорогого сердца. Теперь она точно знала, что такое счастье. Она ощутила его, как мягкую сдобную плюшку на зубах, почувствовала вкус, узнала содержание. Со счастьем в душе легко жить и еще легче умереть. С ним не страшно. И главное, не чувствуешь боли, как под наркозом. Инесса медленно наливалась счастьем, умиротворением, покоем.
– Сергей, а я тебя повсюду ищу, – раздался в тишине голос Слащева.
Веткина вздрогнула. Сердце испуганно замолотило что-то враждебное. Злая музыка вмешалась в состояние покоя, счастье испарилось, в мир пришел злодей. Он возник неожиданно, как в сказке, наверное, материализовался из небытия. Это был злой дух, настоящий дьявол во плоти. Бобылев отпрянул от Инессы, смешался, но быстро нашелся.
– Алексей, а мы с Инессой обсуждаем новый проект. Присоединяйся.
Слащев присел на стол, покачивая ногой в точно таком же ботинке, как у Бобылева. Алексею хочется стать значительным, важным, солидным, но он слишком суетлив и мелок душой, даже туфли подбирает такие, как у босса. Вроде и комплексовать ему незачем, Слащев – красивый, обаятельный, любимец женщин. Такому мужчине готова принадлежать любая. И начинающая семилетняя кокетка, и семнадцатилетняя юная барышня, и тридцатилетняя зрелая дама – в общем, все женщины планеты от мала до велика, заканчивая престарелой матроной на седьмом десятке, готовы отдать ему свое сердце, лишь бы он взял его. У Слащева явный комплекс неполноценности. Алексей испытывает любовь-ревность по отношению к Бобылеву. Слащев любит Сергея собственнической любовью и ревнует к боссу всех женщин. Но он не гей, Алексей обычный рядовой собственник, он уверен, что сердце начальника может принадлежать только ему и больше никому. Инесса скромно присела на краешек стула, мысленно проклиная очаровательного злодея. Она еще ни разу не сталкивалась с живым дьяволом, все думала, что ее минует чаша сия. И все-таки Веткиной пришлось вдоволь насладиться общением с черным магом.