На Алистера выговор приятеля, казалось, не произвел никакого впечатления. Он прислонился к изящной резной двери и вздохнул:
— Полагаю, это означает, что сейчас мы должны распрощаться, мисс Макдугал.
— Катись отсюда, Картрайт. — Эдвард с треском распахнул ногой отпертую миссис Прейхерст дверь. Пегги посмотрела на экономку — как она отнесется к такому варварству, — но та только подняла глаза к небу, примерно так же, как делала это сама Пегги, когда Джереми вел себя по-дурацки.
Розовая комната, куда внесли девушку, как нельзя более соответствовала своему названию. Она была роскошно отделана в нежно-розовых и лиловых тонах, на стенах были обои с изображением белых примул, все вокруг было олицетворением женственности. Однако, хотя в камине весело потрескивал огонь, а в вазе у кровати стояли свежие цветы, у Пегги возникло ощущение, что в комнате давно никто не жил. Она предположила, что последней хозяйкой этих апартаментов была герцогиня Роулингз, мать Эдварда, которая умерла лет двадцать тому назад.
Пегги показалось, что миссис Прейхерст хлопочет с искренней заботой. Она откинула одеяло, под которым открылись ослепительно белые льняные простыни.
— Ну вот, мисс Макдугал, — взволнованно проговорила экономка, взбивая белые подушки, которые, без всякого сомнения, уже взбивали несколько часов назад, — надеюсь, что комната придется вам по вкусу.
— Очень милая, — проворковала Пегги, не скрывая, что ей здесь нравится. Она никогда не видела комнаты красивее. А то, что в комнате стоял букет, ее просто растрогало. Девушка даже не представляла, где в ноябре можно найти живые розы, и подумала, что они, видно, из знаменитого цветника поместья Роулингзов. В конце концов, лорд Эдвард мог и не лгать.
Эдвард не стал задерживаться на пороге, уверенно прошел по ворсистому ковру к кровати и очень аккуратно опустил на нее девушку. Пегги хотела было посмеяться над его осторожностью, сравнив себя с хрупкой фарфоровой вазой. Но когда он убрал руки, обнимавшие ее, и капор соскользнул с головы, открыв рану, миссис Прейхерст вскрикнула.
— Ох! — запричитала экономка. — Какая ужасная рана! Бедная козочка! Посмотрите, она такая же белая, как простыни!
— Где же Эверс с коньяком? — Голос Эдварда звучал раздраженно. Должно быть, он очень требовательный хозяин, подумала Пегги. Ей было немного жаль миссис Прейхерст. — Картрайт, не стой там как изваяние. Принеси, приятель, что-нибудь выпить. Разве ты не видишь, что девушка вот-вот потеряет сознание?
Пегги, у которой веки вдруг начали наливаться свинцом, с трудом подняла глаза. Нет, она не собиралась падать в обморок. Она здоровая дочь шотландского священника, а не какая-нибудь изнеженная мисс из общества. И все же следовало признать, что ее одолевает сонливость. Может, если закрыть глаза на минутку-другую, то…