— Да я недавно банку открывала, — недовольно возразила Тамара. — Выбросила она! Я оттуда всего пару огурчиков и взяла-то, на салат. Я же помню! С чего это ты целую банку огурцов выбрасывать вздумала?
— Так зацвели же, — беспомощно сказала Наташка, чуть не плача. — Ты не волнуйся, папа те-те Лене позвонил, она сказала, что достанет. А те все равно нельзя было есть, они испортились.
— Надо же: тетя Лена достанет! — удивилась Тамара. — Тоже мне дефицит — соленые огурцы… Не надо было выбрасывать.
— Да сколько их хранить? — оправдывалась Наташка, виновато тараща глаза. — Они и так два месяца открытые стояли! Ты не волнуйся, тетя Лена…
— Сколько? — растерянно переспросила Тамара. — Сколько они стояли открытые?
— Два месяца, — помолчав, неуверенно сказала Наташка. — Или даже больше? Мы же последнюю банку открывали еще до того, как ты в первый раз заболела…
Вот тебе и на… Оказывается, она болеет не в первый раз. Может быть, даже и не во второй, и не в третий. Потому что прошло уже два месяца, а может быть, даже больше, и она совершенно не помнит, как они прошли, она помнит только сны… Стыд какой, какой стыд! Бабушка, как всегда, права: давно пора просыпаться. Что там такое Натуська бормочет?
— Когда ты в первый раз заболела, я их и не думала выбрасывать, — бормотала Натуська, держа руки матери в своих и пытаясь незаметно нащупать пульс. — Подумаешь, простуда! При простуде огурцы можно, правда? Ну вот. А когда врач сказал, что нельзя, тогда я их тоже еще не выбрасывала. Ждала, когда можно будет. А они зацвели!
— Девочка моя хорошая, — прошептала Тамара, уже не слушая все эти глупости. — Намучились вы все со мной, да? Ты прости меня… Наплевать на эти огурцы дурацкие, я и без них поправлюсь.
— Да! — горячо сказала Натуська и часто задышала ртом. — Мамочка, ты обязательно поправишься! Я знаю! И Аня знает! И папа знает! И тетя Лена! И огурцы мы достанем! Ой, звонок! Пришел кто-то…
Она подхватилась и выскочила из комнаты. Заревела, догадалась Тамара. А матери свои слезы побоялась показывать. Стало быть, не так уж все уверены, что она встанет. Она и сама в этом не так уж уверена… И страшно хочется соленого огурца, хочется до головокружения, до замирания сердца, до дрожи в руках. Как тогда, в детстве, когда врачи сказали, что нельзя, а дедушка — что можно. И поэтому она выжила. И сейчас выживет, если дадут хоть один соленый огурчик, хоть даже самый маленький, хоть даже совсем мягкий, старый, переживший всю осень, всю зиму, всю весну соленый огурчик. Все-таки какая она суеверная, это безобразие. Разве можно такое загадывать?! Но она загадала и теперь ждала соленого огурца, как решения собственной судьбы, и страшно боялась, что соленого огурца не найдут.