1 "Бомба". Журнал революционной сатиры. Одесса, 1917, № 10, с. 4.
Эти стихи так плохи, и так ошеломляюще похожи на опыты графа Д. И. Хвостова и других прославленных комедийных поэтов, что могут показаться пародийными. Такое предположение тем более соблазнительно, что они напечатаны в сатирическом журнале.
Искушению считать эти стихи пародийными нужно противопоставить железную твердость.
Это совершенно необходимо, ибо при таком взгляде на вещи все плохие стихи следует считать пародией на хорошие стихи. Если подобный прецедент будет создан, то впредь искусство нужно будет делить не на хорошее и плохое, а на хорошее и пародийное.
Это не единственное опровержение пародийности стихов Юрия Олеши. В журнале "Бомба" печатались не только сатирические стихи. Из восемнадцати стихотворений, напечатанных Oлешей в журнале, лишь одно - "Новейшее путешествие Евгения Онегина по Одессе" - сатирическое. Углубленно занимаясь проблемой сатирического стиха, я пришел к следующему окончательному выводу: стихи, которые сами могут быть объектом сатиры, не следует считать сатирическими стихами.
2 Эти стихи взяты из сборника "Серебряные трубы". Одесса, 1915.
3 Стихи из сборника "Авто в облаках". Одесса, 1915.
4 Стихи из сборника "Седьмое покрывало". Одесса, 1916.
Самой серьезной неудачей драмы был ее цветастый, нестерпимо нарядный стих. Этот стих тащил гирлянду образов: Кавалера, Дамы, придворных, "все ткани, золото, рубины, жемчуга", отрубленные головы и очень плохую литературную традицию.
Но в юношеском произведении появилась тема революции, которая оказалась решающей и определившей судьбу романа.
Это юношеское произведение было симптоматично и чревато серьезными последствиями. В нем уже было многое из того, что навсегда определило путь Юрия Олеши: повышенная метафоричность, театральность, чистота и ясность рисунка, красивости.
Драма была подступом к роману и предостерегающей неудачей.
Неудачей был стих драмы, кудрявый и роскошный. Стих-красавец, стих-pompadour.
Юрий Олеша с грустью отказался от такого стиха.
Он стал писать кудрявой и роскошной прозой.
Это уже было не так нестерпимо.
Проза с плохими наклонностями была поправлена иронией.
В прозе стало ясным, что нарочитость, выдаваемая за естественность, тягостна и как нарочитость, и как обман, а трагикомедия (так называет свое произведение автор) всегда готова соскользнуть в мелодекламацию.
"Трагикомедия для репертуара малой формы" оказалась не в состоянии исчерпать опыт человека, к восемнадцати годам пережившего три русских революции. За пределами малой формы, трагикомедии, оставались слишком важные вещи. Не примирившийся с поражением писатель создает второй вариант произведения. Этот вариант называется "Три толстяка".