Об аресте Ени в первую очередь предупредили Рудольфа.
— Жалко, — после минутного раздумья заявил невозмутимый лейтенант. — Хорошая девочка. Кто-то выследил…
Он успокоил своих товарищей как мог и посоветовал отправить в лес лишь самых близких друзей Ени. На что он надеялся? На выдержку молоденькой комсомолки, почти ребенка, на ее мужество в страшном застенке?
В тот день, когда в Петровке стало известно об аресте Ени, Рудольф явился в медпункт. Фельдшер, выглянув из кабинета, увидела его и пригласила зайти. Однако Рудольф отказался.
— Я подожду, — сказал он, и Майя догадалась, что лейтенанта привело на сей раз особо важное дело.
Когда из кабинета фельдшера ушел последний солдат, лейтенант прикрыл за собой дверь и устало опустился в кресло. Несколько мгновений он удрученно молчал.
— Плохо, — сказал он наконец и печально посмотрел Майе в глаза. — Девочку забрали в городскую тюрьму.
Майя, стоявшая возле него с приготовленными инструментами, охнула и опустилась на стул.
— Бедная Еня! — проговорила она. — Что же будет?
— Плохо будет, — сказал лейтенант. — Очень плохо.
Перебирая в руках ненужные инструменты, Майя неотрывно смотрела на вытянутые ноги лейтенанта в начищенных сапогах.
Известие, доставленное Рудольфом, было страшным. В следственной тюрьме заключенных жгли каленым железом, пытали электрическим током, бросали в овчарник к собакам-людоедам, распинали на дверях камер.
— Я не поручился бы, — сказал Рудольф, — даже за взрослого человека. Такое не каждый вынесет. Лучше застрелиться, чем… — и он, не договорив, замолчал.
Майя думала, что в эту самую минуту, когда они сидят в опустевшем помещении медпункта, худенькая девочка уже вступила на мученический путь. Хватит ли у нее сил? Водь она же еще совсем ребенок!
— Ваша страна, — после долгого молчания произнес наконец Рудольф, — удивительная страна. Недаром немцы жалуются, что с русскими невозможно воевать. У вас все не так, как везде. Да-да. У вас сражаются даже дети. Я сейчас молю бога, чтобы он дал этой несчастной девочке силы и выдержку настоящего солдата. Хотя ее никто не осудит, если у нее таких сил не окажется. Гестапо — это не детский сад. О нет, уж вы поверьте мне!
Несколько дней из городской тюрьмы не приходило никаких известий. Томясь в ожидании, подпольщики знали, что Еня сейчас в одиночку ведет напряженную, мучительную борьбу с фашистскими палачами. Спасения девочке ждать неоткуда. Сумеет ли она встретить неминуемую гибель так, как подобает настоящей комсомолке?
В один из холодных ненастных дней пришел Алтай и тихо сказал: