— Ты поставила под угрозу всех! — горячился Алтай, ожесточенно расхаживая по комнате. — Понимаешь, всех! Ее, ее, его! — Он тыкал пальцем на молча сидевших товарищей. — У тебя что на плечах? Ты о чем думала?
— Человек оказался в беде, и моя обязанность — помочь ему, — защищалась Нина.
— Помочь! Почему ты не посоветовалась? Мы — что выдали бы его гестаповцам? Он бы сегодня уже был в лесу.
— Так в чем дело?
Алтай едва сдержался, чтобы не выругаться.
— А в том, пустая твоя голова, что приметы его уже розданы всем полицейским! Ты понимаешь? Как его теперь выведешь? Его схватит первый же патруль. Судить тебя надо! — добавил сурово Алтай. — По всей строгости. За нарушение конспирации, за нарушение дисциплины. Из-за тебя, из-за твоего легкомыслия может полететь все, что мы наладили.
— Где он сейчас? — спросил хмурый Ольхов.
— Как где? — Алтай все еще не мог успокоиться. — В погребе сидит. Нашли тоже убежище! Сколько он там высидит? Хватит у него терпения? Да и кормить же его надо! А кто из хозяев часто в погреб бегает? Это же сразу любому бросится в глаза. Любому!
Теребя в руках платочек, Нина сидела с опущенной головой. На глазах девушки навернулись слезы.
— Ладно, Алтай, — вмешалась Валя. — Криком делу не поможешь. Не выбрасывать же теперь человека на улицу. В погребе ему сидеть, конечно, не сладко. Да и кормить его — Алтай тут прав — придется по ночам. Когда мы его сможем увести в лес?
— В ближайшие дни нечего и думать! — отрезал Алтай.
— Действительно, опасно, — подтвердил и Владимир.
— Ах, Нинка, Нинка, — вздохнула Валя. — Бить тебя некому! Ладно, будем надеяться, что все обойдется.
Целую неделю Алекс отсиживался в темном, сыром погребе, пережидая, пока гестапо прекратит розыск сбежавшего переводчика. Наконец было замечено, что количество патрулей на улицах уменьшилось. Самое же главное — сняли ночные посты на дорогах, выходящих из города.
Посоветовавшись с Валей, Володя Ольхов решил сам вывести переводчика из Велиславля. Встретив Нину, он сказал:
— Предупреди своего, что сегодня пойдем.
— Кто поведет? — спросила Нина.
— А тебе не все равно?.. Ну, ладно, ладно, опять плакать! — сказал он, заметив на глазах девушки слезы. — Вот сырости-то накопила!
Нина поспешно вытерла глаза.
— Ребята… — забормотала она. — Я же понимаю… Ну, виновата. Ну, убейте меня, накажите.
— Давай-ка, слушай, без истерики! — прикрикнул Володя. — Честное слово, как ребенок. В общем, предупреди его, я зайду ночью.
Он повел переводчика глухими переулками. Несколько раз они перелезали через заборы и пробирались огородами. Алекс едва поспевал за своим неутомимым проводником. За время сидения в погребе он осунулся, оброс и ослаб от голода.