На другую ночь большой отряд партизан с двух сторон подошел к Сукромле. Началась отчаянная пальба из автоматов. Деревня всполошилась — давно не было такой перестрелки. Отряд полицаев отступил. Рота Жилбека преследовала по пятам лихо мчавшиеся сани с бургомистром и шестью полицаями, но так и не настигла их. Бургомистр бросил в деревне санный обоз, который следовало отправить в город.
Наутро в деревне поднялась паника — сорок семь полицаев исчезли, как будто корова языком слизала. Пропали без вести? Расстреляны? Уведены в плен? Никто ничего толком не знал. Одни выли в голос, другие молчали — ведь не добрые люди пропали, а полицаи, предатели.
И никто не знал в деревне, что в ту громкую ночь начальник полицейского участка Чудин встретил роту Жилбека на опушке леса.
— Где главный? — спросил Чудин.
Жилбек проводил его к Коротченко. Чудин доложил:
— Сорок семь жителей Сукромли, бывших ранее полицаями, прибыли в ваше распоряжение.
— Бургомистр ушел?
— Удрал бургомистр, — улыбаясь, проговорил Чудин. Партизаны вернулись на базу.
Сани с бургомистром и шестью полицаями под яростный лай псов влетели во двор Дурнова на рассвете. Сам Дурнов выскочил на крыльцо в одном нижнем белье с двумя пистолетами в руках.
— Кто такие?!
— Свои, свои, не пугайся.
— А-а, — сонно протянул староста, узнав бургомистра. — Проходите в дом.
Полицаи гурьбой ввалились в комнату, оживленно переговариваясь:
— Хорошо, что кони были запряжены!..
— Иван Михайлович, молодчина, велел заранее запрячь, на всякий случай.
— Не то бы схватили тепленьких. Уж нам-то они нашли бы подходящую вербу.
— А что такое? — забеспокоился Дурнов.
— Партизаны в Сукромле, вот что, — ответил Иван Михайлович. — Еле ноги уволокли. И откуда набралось, прямо кишмя кишат.
— А в Епищево не нагрянут? — допытывался Дурнов.
— В том-то и беда, что могут нагрянуть.
«Тоже, скотина, жить хочешь, — подумал Иван Михайлович. — А сколько невинных душ отдал фашистам на расправу… Придет и твой час, посчитается с тобой народ…»
— А куда они денутся! — самодовольно усмехнулся староста. — Собрал всех полицаев, вчера весь день шуровали по деревне. Прячут, заразы, хлеб, как мы в двадцать девятом прятали. Ты, может, помнишь того старика, что коров пас? Упрямый такой, гад, чистый коммунист. «Нет, говорит, хлеба для вас, и крышка!»— «Ты мне не сопротивляйся, говорю, я тебе гонор быстро сшибу». — «Нет, говорит, я тебя не боюсь!» Ах так, думаю, зараза, ты меня не боишься? Дал ему по башке прикладом! Говорят, к ночи преставился.
Дурнов гыкнул, глядя на бургомистра. Иван Михайлович с усилием сдержал отвращение.