Самолет развернулся, сделал круг. Бойцы бросились было в лесную чащу, но тут кто-то заметил, что под «рамой» мельтешило множество белых листков. Бойцы ждали; вразброс падали квадратные листки бумаги, усеивая вокруг землю, как снегом. Жилбек поднял листовку, упавшую на носок его сапога. Это было обращение немецкого командования к советским воинам, попавшим в окружение.
Младший лейтенант присел у обочины, держа листовку в руках, и ждал, что скажут бойцы, чем ответят на еще одно испытание судьбы.
Незадолго до первого боя Жилбека приняли кандидатом в члены партии. Он вспомнил сейчас об этом строгом, торжественном собрании. Те, кто дал ему рекомендацию, погибли смертью храбрых в первом бою. Кандидатский стаж Жилбека Акадилова теперь продолжался совсем в неожиданной обстановке. Молодой командир должен показать пример мужества.
Жилбек поднялся, расправил гимнастерку, оглядел бойцов. Одни сумрачно курили кургузые самокрутки с последними крохами табака, другие уставились в землю.
— Товарищи бойцы, вы прочитали обращение фашистов. Они предлагают нам сдаться в плен… Говорите, что вы думаете насчет предложения врага.
Сейчас, вдали от регулярной армии, на своей, но уже захваченной врагом земле, после долгих-долгих дней пути, когда люди измотаны физически, голодны, простужены, когда не каждый уверен в завтрашнем дне, трудно командиру приказывать. Надо понять, войти в душу каждого подыскать нужные слова утешения. Грубым окриком сейчас делу не поможешь.
— А что думает командир?
— Командир думает, что лучше умереть, чем сдаться врагу. Вы уже знаете, как фашисты издеваются над нашими бойцами.
Об этом они также узнали от местных жителей. Все сведения о фашистах доставляли бойцам деревенские мальчишки.
— Неужели позорная гибель в плену лучше, чем достойная смерть в бою?
— Но мы же не воюем… Все бредем, бредем…
— Мы еще повоюем. Сейчас враг предлагает нам сдаться. Значит, он считается с нами, значит, боится нас. Если бы он был силен, ему было бы наплевать на горстку наших бойцов. У нас только один выход — идти вперед. Среди нас не должно быть малодушных. Мы пойдем к своим.
Люди молчали.
— Да, пойдем к своим, — наконец послышались голоса. — Как-нибудь доберемся…
— Тогда в дорогу! Если «рама» нас засекла, могут послать сюда автоматчиков.
Бойцы подняли вещмешки, снова, уже в который раз, перекинув ремни через плечи, гуськом двинулись дальше.
Но один человек остался сидеть у обочины. Он как будто окаменел, не глядел на товарищей, не поднимал головы.
— Идти всем так всем, — сказал Жилбек.
— Не могу… — чуть слышно проговорил парень. — Я не хочу уходить отсюда…