— Что же ты будешь делать один в лесу?
— Я здешний… До моего колхоза рукой подать. Я тут родился, жена у меня тут.
— Ты теперь не колхозник. И не просто муж своей жены. Ты воин Красной Армии, ты давал присягу.
— Я не хочу зря шататься по лесу. Я знаю здешние места, свяжусь с партизанами. Я не преступник, присягу не забыл… — упрямо твердил парень, продолжая сидеть у обочины. — Я буду воевать с фашистами, обещаю!
— Как я могу поверить, что ты не станешь предателем! — вскричал Жилбек.
— Верьте! Здесь моя родина… Разрешите остаться, как командир разрешите… Для очистки совести.
«Что делать? — заметался Жилбек. — Не разрешить, так он сбежит ночью. Нарушит приказ. Подаст дурной пример. За ним пойдет на гибель кто-нибудь другой, малодушный, не знающий здешних мест…»
— Оставайся, — наконец решил Жилбек. — Только дай мне свой адрес, где тебя искать.
Боец облегченно улыбнулся, написал адрес на клочке бумаги.
— Смотри, помни свое слово! — напутствовал Жилбек. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется.
Группа двинулась дальше.
«Парня ждет жена… — думал Жилбек, шагая впереди. — А кого из нас не ждут жены, матери, любимые?.. Где сейчас Жамал? Что с ней? Добралась ли она до родных мест? Может быть, не успели дойти машины с семьями до Бреста? Или, может, уже настигла тебя, бедняжку, пуля или осколок бомбы. Как беспечна и весела ты была прежде, единственная дочь в семье!.. Как нежили тебя отец и мать, оберегали от всяких забот, росла ты, не зная горя. И вдруг сразу такая беда на твою голову, и кто теперь может с уверенностью сказать, что встретит свою возлюбленную, своих детей или родителей? Кто может знать, останется ли жив вообще, пройдет невредимым через смертельный огонь войны?..»
Пятнадцать дней без отдыха идет группа Жилбека. Выйдя на дорогу, столкнулись с немецкими мотоциклистами, завязалась перестрелка. В неравной стычке погибли еще трое. Пришлось снова свернуть с дороги и пробираться глухим лесом, через овраги, через трясину, через мутные с темной водой болота. Днем, когда становилось чуть теплей, Жилбек скатывал шинель и оставался в одной гимнастерке. Он по-прежнему шел впереди, изо всех сил бодрился, стараясь не показывать усталости подчиненным.
Следом за ним шли теперь только пятеро. Их гимнастерки выцвели, стали белесыми на плечах от соленого пота. Жилбек разорвал рукав гимнастерки, пробираясь через густой кустарник. Рукав нелепо болтался, пришлось Жилбеку совсем оторвать его. Сейчас было не до соблюдения формы.
Они голодали. Как-то раз Жилбек с двумя бойцами решили зайти в деревню. Лес вплотную подступал к огороду возле крайней избы. Один из бойцов взобрался на крышу сарая, откуда видна была часть улицы, а Жилбек с другим бойцом прошли в избу. Хозяйка, пожилая женщина, усадила их за стол, поставила кринку молока, подала буханку хлеба. Едва они принялись за еду, как сторожевой с крыши сарая подал знак. Жилбек сунул буханку за пазуху и выскочил из дверей. Во двор уже входили двое фашистов, шли беспечно, как на прогулке, один с пустыми руками (пистолет в кобуре,) а другой с автоматом на шее. Жилбек дал короткую очередь. Первый фашист упал, второго пристрелил боец с крыши сарая. Забрав оружие фашистов, бойцы скрылись в лесу.