Но этого мгновения ему было достаточно, чтобы вспомнить, что потом была война и что он стал бургомистром…
Медленно, сквозь боль, в полубреду припомнилось ему наконец последнее: злорадный голос Дурнова, выстрелы, немецкая брань и удары по лицу, по голове. Потом гестапо, голос Ранкенау, далекий-далекий и глухой. Ивана Михайловича окатили холодной водой, он яснее стал слышать Ранкенау. Помнит, что отвечал ему всего на два вопроса, отвечал одно и то же. «Ничего не знаю»— и по привычке добавлял: «господин подполковник». Потом опять удары, и теперь вот темная, глухая комната, неизвестно где…
Утром его подняли гестаповцы и куда-то повели. В глазах Ивана Михайловича шли круги, светлые, радужные, и он снова ощутил нечто солнечное, успокаивающее и вечное.
На допросе он вел себя удивительно.
— Вы сотрудничали с партизанами? — спросил Ранкенау.
— Да.
— Кто предупредил партизан о выходе нашего карательного отряда?
— Я.
— Через кого?
— Через полицаев.
— Фамилии?
— Панько и Бедный.
— Адрес?
— В лесу. У партизан.
— Наш карательный отряд уничтожен. Вы считаете себя виновным в смерти двухсот солдат?
— Считаю.
— Это сделано случайно или умышленно?
— Случайно. Если бы пошло пятьсот, погибли бы пятьсот.
— Автобаза?
— Я. И завод в Ворге я. Но для вас это должно иметь только исторический интерес. А сегодня и завтра ждите другого.
Он во всем признался, ответил на все вопросы и между тем никого не выдал. Сознание потерял от первого удара. Потом уже, сколько ни лили на него воду, сколько ни совали в распухшие ноздри флакон с нашатырным спиртом, он уже не мог прийти в себя и только мычал.
Ранкенау приказал не трогать его, отнести в отдельную камеру и приставить к нему врача.
Через два дня на площади города собралась огромная толпа. Давно горожане не помнили такого скопления народа. Весть о смертной казни бывшего бургомистра облетела округу. На площадь пришли из дальних и ближних деревень, пришли все жители города, стар и млад, чтобы проститься с учителем. И если вначале Ранкенау отдал приказ, чтобы согнали на площадь с помощью автоматов, то потом убедился, что приказ был опрометчивым, что теперь впору разгонять автоматами, чтобы не превратить казнь преступника в демонстрацию народного уважения к нему.
Ольга Ивановна узнала об аресте мужа в ту же ночь, когда женщины в Артемовке пришли к ней, чтобы увести и спрятать от фашистов.
Два солдата вывели старика из гестапо. Когда они приблизились к толпе, по рядам пробежал тяжелый вздох — Ивана Михайловича трудно было узнать. Учитель услышал этот вздох, услышал рыдания и поднял голову. Он не видел виселицу и только по гулу толпы понял, что приближается к петле.