Я почувствовала несказанное облегчение, увидев джентльмена, держащего в руках табличку с моим именем. Рядом с ним стояли, пританцовывая, двое детей. Я почтительно поздоровалась с мистером Корнхиллом, но тут он сказал мне, что на самом деле он кучер и зовут его Томом. Пока мы ехали в экипаже, дети назвали свои имена – Дороти и Фредди, а потом засыпали меня разнообразными вопросами.
Вы и представить себе не можете, с каким облегчением я слушала лепет этих двух очаровательных детишек. Экипаж проехал через внушительного вида ворота. Полная луна освещала окрестности. Наша лошадь начала подниматься по крутому склону, и в лунном свете
замелькали силуэты деревьев. Я сидела тихо как мышь, сжав в своих руках маленькие ручки детей. Я никогда не думала, что подъездная дорога может быть такой длинной. Дорога выровнялась, и мы въехали на мост. Я услышала какой-то неясный шелест и выглянула из окна экипажа. Под мостом, переливаясь в лунном свете, текла река. И тут перед нами появился дом. Его девять высоких окон отражались в реке. Этот дом показался мне дворцом, и когда я вылезала из экипажа, то думала только о своих мокрых волосах, скромном одеянии и самодельном дорожном сундуке. Мы поднялись на крыльцо, покрытое плитами белого и черного мрамора, которые были расположены в шахматном порядке. Здесь же в огромных вазах стояли зеленые ветвистые растения. Мы вошли в холл. Мне показалось, что он такой же огромный, как и сам дом. В холле ярко горел камин. Только представьте себе – камин в холле! Светло-серые стены украшали лепные гирлянды из разноцветных цветов и плодов. Они выглядели как настоящие. Тут же располагалась невероятной ширины лестница. Я подумала, что если бы мы с моими сестрами все вместе взялись за руки, то свободно смогли бы пройти по этой лестнице. Я была так поражена, что даже не заметила появления хозяев дома.
– Рады приветствовать вас, дорогая Айза, – услышала я мелодичный, похожий на звон летнего дождика голос.
Я только начала привыкать к окружающей меня сказочной обстановке, как тут же была очарована новым видением. Несмотря на свою полноту, Алисия Корнхилл обладала некой изысканностью, которая сквозила во всех ее чертах, начиная с бледно-розовых щек и заканчивая белыми, почти прозрачными, пальцами. Она уже переоделась к ужину. На ней было шелковое розовое платье, и она сама была похожа на распустившийся цветок розы.
– Бедное дитя, вы совершенно промокли, – сказала она, наклонившись ко мне так, что ее щека едва не коснулась моей щеки. – Подойдите же к огню, а потом вы сможете пойти и переодеться.