Ну да. Потому что именно этого я и хочу. Напрочь забыть Майкла, Единственного парня, единственного ЧЕЛОВЕКА, рядом с которым мне было совершенно спокойно.
Но вслух я этого не сказала. Я ответила:
– Знаешь, что, Тина? Ты права, встретимся завтра в школе, Я обещаю.
И Тина ушла, вся такая довольная, думая, что она меня подбодрила.
Но я в это не верила. В то, что Тина права.
И я не собираюсь идти завтра в школу. Я сказала это только для того, чтобы Тина ушла. Потому что разговор с ней меня очень утомлял. Я хотела только одного: снова лечь и заснуть.
На самом деле именно этим я сейчас и займусь. Пока я это писала, я совсем обессилела.
У меня нет сил просто жить.
Может быть, когда я проснусь в следующий раз, действительно окажется, что все это было просто кошмарным сном.
14 сентября, вторник, 8.00, мансарда
Нет, это не оказалось дурным сном, мне не повезло. Я сразу это поняла, когда ко мне в комнату заглянул мистер Джанини с чашкой горячего шоколада и со словами:
– Миа, вставай и сияй! Смотри, что я тебе принес! Горячее какао! Со взбитыми сливками! Но ты его получишь, только если встанешь с кровати, оденешься и сядешь в лимузин, чтобы ехать в школу.
Он бы ни за что так себя не вел, если бы я не была жестоко брошена моим давним бойфрендом и не находилась в тисках отчаяния.
Бедный мистер Джанини, нужно дать ему дополнительные очки за старания. Правда.
Я сказала, что не хочу горячего какао. А потом объяснила, причем очень вежливо, что не пойду в школу. Вообще никогда.
Только что посмотрела в зеркало на свой язык. Но он не такой белый, как был вчера. Возможно, у меня все-таки нет менингита.
Но как еще объяснить тот факт, что как только я думаю о том, что в моей жизни больше нет Майкла, мое сердце начинает биться очень быстро и не успокаивается секунд шестьдесят, а то и больше?
Разве что у меня ласская лихорадка… Но я же вообще никогда не была в Западной Африке.
14 сентября, вторник, 17.0, мансарда
Сегодня после школы снова заходила Тина. На этот раз она принесла домашние задания по всем предметам, которые я пропустила.
А еще привела Бориса.
Борис был немного удивлен, когда увидел меня в моем теперешнем состоянии. Я это знаю, потому что он сказал:
– Миа, я удивляюсь, что феминистка вроде тебя так расстраивается из-за того, что ее отверг какой-то мужчина.
Потом он громко охнул, потому что Тина как следует ткнула его локтем в ребра.
Моей версии про ласскую лихорадку он не поверил.
Поэтому, хотя я и не хотела никому причинять боль – видит Бог, я сама достаточно страдаю – мне пришлось напомнить Борису, что когда его бросила некая девушка, он в тщетной попытке ее вернуть уронил себе на голову целый глобус. Я сказала, что по сравнению с этим мое нежелание вставать с кровати несколько дней, – это просто мелочь.