очень заинтересовал уровень напитка, оставшегося в бутылке.
Не очень хороший знак, правда? Как будто он даже не может на меня посмотреть.
– Это очень странно. – Я вдруг запаниковала. Мне стало казаться, что я соскальзываю еще глубже в ту яму. – Странно, что я призналась тебе, что прохожу курс терапии. Теперь ты будешь думать, что я совсем ненормальная, да? То есть, еще более ненормальная, чем раньше.
Но вместо того чтобы встать и сказать, что ему пора уходить – как я ожидала – Джей Пи удивленно посмотрел на меня и улыбнулся.
И ощущение, что я соскальзываю, стало немного слабее. И не только потому, что улыбка делала его еще красивее.
– Ты что, шутишь? – спросил он. – Я просто сидел и думал, есть ли в школе Альберта Эйнштейна хоть кто-нибудь, кто НЕ проходит курс терапии. Кроме Тины и Бориса, конечно.
Я заморгала.
– Как, и ты тоже?
Джей Пи фыркнул.
– С двенадцати лет. Именно в этом возрасте у меня развилась привычка бросать бутылки с крыши кашей высотки. Глупое занятие, я мог кого-нибудь убить, В конце концов меня застукали – слава богу – и с тех пор родители следят, чтобы я не пропускал ни одного еженедельного занятия с психологом.
Мне просто не верилось. Кто-то из тех, кого я знаю, проходит через то же самое, что и я? Не может быть!
Я села на кухонный табурет рядом с Джеем Пи и с воодушевлением спросила:
– Тебе тоже нужно каждый день делать что-нибудь, что тебя пугает?
– Вообще-то нет, – сказал Джей Пи. – Считается, что мне каждый день нужно делать МЕНЬШЕ пугающих вещей.
– А-а. – Я была немного разочарована. – Ну и как, помогает?
– В последнее время – да. – Джей Пи поднес ко рту бутылку и отпил. – В последнее время стало помогать очень хорошо. Хочешь пива?
Я замотала головой.
– И сколько времени это заняло? – спросила я.
Удивительное дело, я просто не могла поверить, что разговариваю с человеком, который пережил – и переживает – то же самое, что переживаю я. Или во всяком случае, нечто похожее. – Я имею в виду, сколько ты ходил к психологу, прежде чем тебе стало лучше?
Джей Пи посмотрел на меня со странной улыбкой. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем я поняла, что он меня жалеет. Он испытывает ко мне жалость!
– Что, так плохо? – спросил он.
Но спросил так, как будто он искренне за меня переживает.
Но не этого я хотела. Мне не нужно, чтобы кто-то из-за меня переживал. Вообще глупо, что я из-за всего так ужасно себя чувствую, тогда как на самом деле жизнь у меня просто фантастическая. Смотрите, что пришлось вытерпеть Лане – мать продала ее любимого пони, даже не сказав ей. А угроза лишить ее финансовой поддержки, если она не поступит в колледж Лиги Плюща? Я-то – ПРИНЦЕССА! Я могу делать все, что захочу. Я могу покупать все, что захочу. Ну, в разумных пределах. Единственное – единственное – чего у меня нет, это мужчины, которого я люблю.