— Не помню о ней ничего, но, наверное, так и было, поскольку утром голова у меня раскалывалась, словно я накануне невесть сколько оковитой выпил. По-видимому, я спьяну похвалился каменьями, а кто-то из... — язык не поворачивается назвать его казаком! — под шумок и выгреб их из шапки, когда мы в карты играли или писняка ревели. Ну да леший с ними, каменьями, — махнул рукой Дмитро. — Чтобы обидно не было, я сказал себе, что каменья не пропали, а я пропил их с другами-товарищами. Веришь, сразу на душе легко стало — разве можно жалеть о чем-то, ежели оно на доброе дело пошло?
Сидевший сбоку от сотника черноусый пожилой сердюк, слышавший разговор братьев, хлопнул Дмитро по плечу.
— Нечего тужить ни о дивчине, ни о цветном каменье, хлопче! Дивчин встретишь еще десяток, одну другой краше, а каменье добудешь в следующем походе.
Сердюк сбросил с плеч кунтуш, потянулся к висевшей на стенном крюке кобзе.
— Выкинь из души тоску, хлопче. Жив, здоров, кругом верные други-товарищи. Чего еще надобно казаку для счастья? Разве что добрую песню? Такую, как эта...
Он тронул слегка струны кобзы, прислушался к их звуку. Тихо запел:
— Ой на гори та жнеци жнуть.
А попид горою, яром-долыною козаки идуть...
Вмиг стихли за столом разговоры, все повернулись к казаку с кобзой.
— Попереду Дорошенко, попереду Дорошенко
Веде свое вийсько, вийсько запоризьке хорошеньке...
Заглушая голос пожилого казака, в песню и рокот струн вплелись новые голоса. Они звучали все громче и раскатистее, и вскоре песня вырвалась за стены горницы, поглотив все другие звуки.
— А позаду Сагайдачный, а позаду Сагайдачный,
Що проминяв жинку на тютюн та люльку необачный...
Пели все находившиеся в горнице. Кто-то стучал в невесть откуда появившийся бубен, кто-то свистел залихватски, тряся от избытка чувств длиннющим чубом. Наполовину прикрыв глаза и положив ладонь на плечо казака с кобзой, пел вместе со всеми и Дмитро Недоля, на лице которого не осталось и следов грусти.
Песня! Тебе всегда есть место в славянской душе! Ты постоянно живешь в ней, готовая в любой миг выплеснуться наружу. И Для русского человека ты всегда желанная гостья. В час веселья и радости закружишь его в пляске и взлетишь в небо звонкоголосой, с переливами, птицей. В годину печали и скорби тихим напевом успокоишь тоскующую душу и словно на невидимых крыльях унесешь с собой часть людской беды.
Песня! С тобой, наверное, и появляется на свет русский человек! А потому и не расстаться вам, покуда будет ходить под солнцем хоть один из сынов могучего славянского племени...