— Значит, и у нас мягкое сердце? — поддразнила она.
— Ну... мы с ним выигрывали скачки.
— Ладно. Я позвоню Тигвуду и договорюсь. Петерман, ты сказал? Я кивнул.
— И не говорите ему про сено. Она дружелюбно взглянула на меня.
— Знаешь, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Мэриголд поспешила к джипу, мотор взревел, покрышки лишились еще одного миллиметра протектора. Из отверстия, когда-то бывшего окном, она крикнула, одновременно поддав газу:
— Мой секретарь свяжется с тобой насчет Донкастера!
Я прокричал ответное спасибо, которое она скорее всего не расслышала за скрежетом древних шестеренок коробки передач. Я подумал, что Пиксхиллу с ней повезло, и в душе пожелал ей удачи.
Пришедшие на работу водители собрались в столовой. Рассказ Харва о моих ночных злоключениях снова выгнал их на улицу вместе с кружками кофе, где они взирали на меня, как на нечто не от мира сего.
Одним из водителей был Льюис, любимчик семейства Уотермидов, специалист по кроликам, который предположительно должен был находиться в постели.
— Что случилось с гриппом? — поинтересовался я. Он шмыгнул носом и хрипло объяснил:
— Решил, что это всего-навсего простуда. Нет температуры. — Тем не менее он кашлял и чихал, распространяя заразу.
— Лучше бы тебе не заражать здесь всех вокруг, — заметил я. — У нас и так чересчур много больных. Посиди еще денек дома.
— Правда?
— Выходи в пятницу и еще поработаешь в воскресенье.
— Ладно. — Он еще раз чихнул. — Посижу, посмотрю скачки в Челгенгеме. Спасибо.
Фил, обязательный, флегматичный, ненаблюдательный, нелюбопытный, надежный, но начисто лишенный воображения, спросил меня:
— Правда, что в твоем доме все переломали?
— Боюсь, что так.
— И «Ягуар»?
— Да.
— Убил бы поганца.
— Попадись он только мне в руки.
Остальные согласно кивали, разделяя мои чувства. Никто, считали они, покусившийся на их собственность, не должен оставаться безнаказанным.
— Полагаю, — сказал я, — что никто из вас не проходил мимо фермы вчера около одиннадцати вечера? Как и следовало ожидать, никто не проходил.
— А ты не видел, кто на тебя напал? — спросил Льюис.
— Даже не слышал ничего. Поспрашивайте вокруг, ладно?
Хоть и с некоторым сомнением, но все охотно пообещали.
Странно, но многие водители чем-то внешне похожи друг на друга, подумал я, разглядывая их. Всем еще нет сорока, все поджарые, с прекрасным зрением, все среднего роста, но ни коротышек, ни верзил выше метра восьмидесяти: такие физические данные больше всего подходили для этой работы. А вот что касается характеров, тут дело совсем другое.
Льюис присоединился к нам два года назад, тогда он носил длинные вьющиеся волосы. Когда другие водители стали звать его «девицей», он отрастил усики и стал лезть с кулаками на всех языкастых. Потом он обзавелся блондинкой в красных туфлях на шпильках и опять же с помощью кулаков заставил заткнуться всех свистунов. Прошлым летом он подстригся, сбрил усы и вместе с блондинкой произвел на свет сына, над которым оба пускали слюни. «Не могу дождаться, — часто говорил Льюис, — когда смогу играть с сыном в футбол». Этакая мгновенная трансформация в идеального отца.