Я приготовил записку и оставил ее на видном месте — на нижней ступеньке лестницы, где она бросится в глаза любому, кто войдет.
"Уважаемая миссис П. Боюсь, Вас ждут неприятные новости. Не делайте в доме уборку. Позвоните в «Саксони Фрэнклинлимитед».
Я приписал номер телефона на случай, если она его вдруг забыла, и предупредил Аннет, чтобы та как можно деликатнее отвечала на телефонные звонки. Что еще я мог сделать, чтобы смягчить удар?
Брэд запер входную дверь, и мы отправились в Лэмборн. Он уже достаточно наговорился за сегодняшний день, и мы ехали в привычном молчании, которое нас почти не тяготило, как старых приятелей.
Майло расхаживал по двору, попусту растрачивая энергию. Распахнув дверцу машины с моей стороны, он хмуро посмотрел на Брэда, что было обусловлено, на мой взгляд, его общим настроением, а не какой-то личной неприязнью.
Опершись на костыли, я поднялся, на что он сказал, что пора бы их уже выбросить.
— Успокойся, — ответил я.
— Мне не нужна твоя забота.
— Фил здесь?
Фил — это Фил Эркхарт, ветеринарный врач, Айболит конюшни.
— Нет, — раздраженно буркнул Майло, — но он еще вернется. Эта чертова лошадь не пожелала сдать анализ. И для начала я бы хотел, чтобы ты подтвердил, что это Дазн Роузез. С документами все в порядке, но мне бы хотелось знать наверняка.
Он направился к стойлу в углу двора, и я, последовав за ним, заглянул туда же, куда и он, через нижнюю половину двери.
В стойле находилась упрямившаяся лошадь и красный от злости конюх, державший в руках длинную палку, на конце которой было закреплено кольцо с пластиковым пакетом, похожее на сачок для креветок. В пакете было совершенно пусто.
Я хмыкнул.
— Тебе смешно, — сердито сказал Майло. — Ты не сидел здесь два часа в ожидании, пока эта упрямая тварь пописает.
— Как-то на Сингапурском ипподроме в анализе лошади обнаружили никотин, — сказал я. — Лошадь-то не курила, курил конюх. Устав ждать, он сдал свою мочу на анализ.
— Очень смешно, — сдержанно заметил Майло.
— Иногда на это уходит несколько часов, чего злиться-то?
На словах все было просто, обычный анализ мочи. Его брали у двух лошадей из каждого забега, один, как правило, у победителя. На деле же это означало долгое ожидание, пока лошади не соизволят облегчиться. После двух бесплодных часов вместо этого брали анализ крови, но это было несколько сложнее. Многие теряли терпение, пока лошади не поддавались на уговоры.
— Пойдем, — сказал я. — Он в конце концов все сделает. Это, несомненно, та же лошадь, что бежала в Йорке. Это Дазн Роузез.
Он нехотя поплелся за мной, и мы пришли на кухню, где Майло включил свет и предложил что-нибудь выпить.