— Это совершенно другой человек. С нами у него нет ничего общего… И не будет…
— Вы пробовали поработать с ним?
Брыла помедлил с ответом:
— Пока нет…
Ожох удивленно посмотрел на него:
— Почему?
— Я с ним не говорил… Не раз собирался это сделать, но как-то не получалось, не мог решиться. Вы должны меня понять.
— Поясните-ка, Брыла, почему…
Брыла чуть ли не со злостью объяснял:
— А собственно, о чем мне с ним говорить? Агитировать его? Ведь Чарковский при старой власти жил себе припеваючи. А я должен его убеждать, что санационный режим был несправедливым?
— Погодите-ка… Так нельзя ставить вопрос.
Брыла вздохнул:
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Понимаю и поэтому намереваюсь поговорить с ним, но все как-то…
— Это необходимо сделать, — отрезал Ожох. — Как вы думаете, Чарковский может иметь отношение…
— К тому, что произошло?
— Да.
— Не думаю.
— И все же вы должны присмотреться к нему… — заявил поручник. Немного помолчал, глядя на помрачневшее лицо Брылы, и улыбнулся: — А теперь я вам сообщу кое-что приятное. Я разговаривал с Казубой, и он считает, что вам удалось привлечь на свою сторону личный состав подразделения. По его мнению, батарея изменилась в лучшую сторону, прямо не узнать…
Брыла скептически поморщился:
— Конечно. Об этом свидетельствует появившаяся средь бела дня листовка…
— И все же люди стали политически активнее, и в этом, несомненно, ваша заслуга…
Хорунжий оживился:
— Просто мне удалось вовлечь в политическую работу нескольких курсантов. Вот и все мои заслуги. Они и до моего появления составляли демократическое ядро в батарее. Только бездействовали. Но до того, чтобы завоевать всех на свою сторону, еще далеко. Знаете, как я оцениваю расстановку сил?
Поручник вопросительно посмотрел на него.
— Группа активистов, подавляющее большинство пассивных и небольшая кучка почти не маскирующихся реакционеров. Вот вам полная картина батареи. Но как добраться до тех, кто ведет подрывную работу? Проповедники чуждых нам взглядов в последнее время все чаще активно и открыто вступают в дискуссии. Это вроде бы свидетельствует об отсутствии конспиративной деятельности… Но разве враг не может укрыться среди аполитичного большинства или изображать из себя активиста?
* * *
В преподавательской хорунжий застал командира батареи и Воронцова. Полковник только сегодня узнал о подкинутой листовке. Здороваясь с Брылой, он сказал:
— Это дело тех же рук… А я уж было подумал, что после случая с дезертирством они успокоились… — Он возвратился к прерванному разговору с Казубой, потом, вдруг что-то вспомнив, снова повернулся к Брыле: — А ты приглядись повнимательнее к этому… как его… Чарковскому.