— Ты просто пляшешь под энэсзетовскую дудку!..
— Ну, знаешь… — обиделся Куделис. — Может, еще скажешь, что я энэсзетовец?
— И скажу, — зло бросил Чулко. — Это они убивают из-за угла, совершают диверсии в тылу Советской Армии! На кого же они работают, спрашивается? Конечно, на гитлеровцев! А ты называешь это идеологической борьбой…
— Погоди, погоди… Не заводись, — старался осадить его Куделис.
Но Чулко продолжал на повышенных тонах:
— Думай, как хочешь, но то, что ты говоришь, льет воду на энэсзетовскую мельницу! Можно сказать, ты восхваляешь их! И фактически работаешь на них! А этого мы тебе не позволим!
— Но ведь мы же спорим, а в спорах рождается истина… — пытался защищаться Куделис.
Чулко не дал ему закончить:
— К черту споры, в которых ищут оправдание для убийц! Иди поговори с семьями убитых. Поглядим, захотят ли они слушать твои доводы! Поверят ли тебе, что это не убийцы! Хватит морочить нам голову так называемой объективностью. Все это вранье! Это не что иное, как пособничество бандитам! — Он помолчал, в упор посмотрел на Куделиса и закончил: — А ты поступаешь именно так… Пособничаешь им, бандитам!
Куделис побледнел. Заикаясь, с трудом выдавил из себя:
— С вами невозможно спорить! Не даете… Да и не имеет смысла. Вы не умеете дискутировать, можете только горлопанить!
— Дискутировать?! — подхватил Кшивка. — То, что ты несешь, это просто-напросто реакционная брехня…
Куделис возмутился:
— Выбирайте выражения! — Он махнул рукой и, обозленный, выбежал из комнаты.
— По-моему, мы перестарались, — покачал головой Кшивка.
— В самый раз… — убежденно сказал Чулко. — Я за ним уже давно присматриваю.
Кшивка наклонился к нему и спросил шепотом:
— Не кажется ли тебе, что он замешан?..
— В том деле? Нет, не думаю, — ответил Чулко. — У меня есть другие подозрения…
— Роттер?.. — полувопросительно произнес Кшивка.
Чулко кивнул.
— Может, поговорить с хорунжим?
— Подожди пока… Понаблюдаем. Это только предположения. Может, мы ошибаемся. У нас ведь нет никаких доказательств!
Жизнь порой любит выкинуть коленце… На следующий день после памятного разговора Чулко с Куделисом произошел случай, кардинально повлиявший на взгляды последнего.
В тот день шестая батарея несла караульную службу. Куделис был назначен во вторую смену. В сумерках, уже после ужина, он забился в угол мрачной караульной, примостившись к самой печке. Даже шинели не снял, так замерз на построении, только сумку с противогазом повесил на спинку стула.
На коленях он держал открытую книжку. Сонными глазами с трудом разбирал буквы в наставлении по стрельбе. А мысли его витали где-то далеко. В последнее время он пребывал в дурном расположении духа. Чувствовал себя обиженным. Обвинения Чулко в его адрес казались ему необоснованными… Он считал, что своим поведением не дал ни малейшего повода для этого.