— Будьте предельно внимательны. Без моего разрешения никого не впускать. Сюда может войти только подпоручник Мешковский.
Вытаращив от удивления глаза, часовой хочет еще раз убедиться:
— Даже…
Казуба перебивает:
— Никого. Понятно? Никого…
Дверь караульного помещения находится за углом коридора. Казуба подходит, нажимает ручку, входит.
Бжузка заходит последним. Закрывает за собой дверь, потом встает сбоку, напротив зарешеченного окна. Ему кажется, что это помещение сегодня еще мрачнее, чем во время его последнего дежурства. Посредине, на столе, сколоченном из едва оструганных досок, коптит керосиновая лампа, бледный свет которой едва освещает комнату. У одной из стен стоят нары, на которых отдыхают часовые, у другой — пирамиды с винтовками.
За столом сидят двое. Их головы, наклоненные друг к другу, отбрасывают огромные дрожащие тени. Один из них — Чарковский. Он встает из-за стола и поворачивает голову к двери. Видимо ожидая увидеть Добжицкого, приходит в замешательство.
Второй мужчина, сидящий спиной к двери, медленно поднимается и вдруг резко оборачивается. Казуба узнает Зубиньского. Командир батареи вплотную подходит к нему и упирается в холодный, полный ненависти и решимости взгляд старшины.
— Что вы здесь делаете, Зубиньский? — спрашивает Казуба.
Тот отвечает вопросом на вопрос:
— Как что? Я же докладывал вам…
Интуиция подсказывает Зубиньскому, что наступил решающий момент. Но он хочет выгадать время, стремясь оказаться по другую сторону стола. Казуба, подавшись вперед, готов в любую минуту схватить его.
— Мы знаем все! — яростно бросает командир батареи. — Вы арестованы!
Изображая удивление, Зубиньский пятится от него.
— Я? За что? — Он выхватывает пистолет.
Но Казуба опережает его. Схватив руку Зубиньского, выкручивает ее. Но тот не сдается. У силача Казубы опытный противник…
В караульной возникает суматоха. Часовые вскакивают с нар и, глядя на схватку, не могут понять, что происходит.
Брыла и Бжузка бросаются на Зубиньского. Хорунжий резким движением выбивает из его руки пистолет. Но того не так-то просто взять. Он пытается вырваться из рук-клещей Казубы. Срывающимся от бешенства голосом кричит:
— Чарковский! Стреляй же, идиот!
Когда разоружали Смельчака, ошеломленный Чарковский не знал, что ему делать. Страх парализовал его. Надеялся, что события пройдут стороной, что о нем ничего не узнают…
Крик Смельчака разрушил все. Остался единственный выход — убить Казубу и освободить Смельчака… Так еще можно спастись.
Брыла вовремя заметил опасность, грозящую командиру батареи, и молниеносно бросился между Казубой и Чарковским. Гремит выстрел… второй…