Мешковский почувствовал, как снова покрывается потом.
Неожиданный экзамен завершился лишь через час. Полковник потребовал, чтобы Мешковский немедленно взялся за учебу.
— А через месяц проверю. Ну, желаю успеха!
Мешковский уже направился было к двери, но начальник училища остановил его:
— Подождите-ка, что это на вас за обмундирование? Сапоги не по форме, да и брюки какие-то диковинные! Наверное, с фрица сняли, а? Да, в таком виде вам нельзя показываться перед курсантами.
Вырвав листок из блокнота, полковник черкнул на нем пару слов, протянул его Мешковскому и сказал:
— Пойдите к интенданту, он оденет вас как положено. И впредь следите за этим. Вы должны показывать пример курсантам.
Выйдя из кабинета, Мешковский прочитал записку, которую дал ему полковник. Размашистым почерком в ней было написано только одно слово: «Переобмундировать», а под ним неразборчивая подпись.
В общем отделе Мешковский узнал, что вопрос о его назначении окончательно еще не решен.
— В любом случае будете иметь дело с 76-мм пушками, — сообщил ему симпатичный толстяк поручник.
— Черт побери! Значит, буду служить в карманной артиллерии. Ну и не везет же мне!
— Почему? — Недовольство Мешковского удивило поручника. — Какая разница?
— Привык к гаубицам. И технику освоил, и опыт кое-какой приобрел. А 76-мм пушек совсем те знаю. Придется учиться всему заново.
— Ничего, справитесь. Вы, подпоручник, не похожи на человека, который боится трудностей… А теперь, пока не пришел шеф, советую решить все вопросы в интендантстве.
Мешковский послушал совета и отправился искать продовольственный отдел.
Дежурный подофицер показал ему на низкие длинные постройки интендантской службы среди похожих друг на друга корпусов, расположенных на противоположной стороне площади. Он не спеша двинулся туда.
С утра Мешковский был не в духе. Теперь настроение ухудшалось с каждой минутой. Он никогда и никому не признался бы, что причиной тому тоска по полку, по товарищам, даже по технике. Лица людей, с которыми он успел здесь познакомиться, показались ему несимпатичными. Динамичный темп жизни в училище, проявляющийся в снующих туда-сюда офицерах и солдатах, раздражал его. Строгая дисциплина наводила на мрачные мысли.
Он рассуждал, как ему казалось, правильно: «Если буду хорошо работать, то меня не отпустят из училища и придется мучиться так черт знает еще сколько. Хороша перспектива — с шести утра и до одиннадцати вечера строевая подготовка, изучение техники, стрельба. И так изо дня в день. Разве долго выдержишь такое? Ведь придется отказаться от развлечений и личной жизни. Как уйти от этого?»