Как-то раз после обеда, когда курсанты были заняты самоподготовкой, Слотницкий, проходя по коридору, заметил торчавшую из кармана одной из висевших шинелей бумажку. Ради любопытства вытащил ее и, прочитав, чуть не упал в обморок. Он бросился к Лису, а с ним — к Орликовскому. Когда страсти улеглись, он возликовал в душе: сбылись его предсказания, батарея настроена враждебно и непримиримо. В разговоре с Орликовским он недвусмысленно дал понять, что на ней нужно ставить крест.
Ему поручили провести расследование этого дела. Он начал с тех, кто сознался в принадлежности к Армии Крайовой.
— Кто подбросил листовки? — был его первый вопрос к каждому допрашиваемому. Ребята не знали. Слотницкий попытался вызвать их на откровенный разговор. Расспрашивал, кого они подозревают. Те молчали. Их поведение приводило его в бешенство.
— В лесу, в АК, вы все понимали, все видели, а здесь нет! Как будто ослепли! А если прижать вас, то наверняка скажете, — говорил он с угрозой в голосе.
Весть о расследовании и методах его проведения молниеносно облетела батарею. У всех было удрученное, подавленное настроение, даже Чарковский стал неразговорчив. Казуба, увидев результаты такого расследования, отправился с жалобой к Лису. Слотницкий в разговоре с Лисом пытался оправдаться:
— Что-то Казуба стал таким добреньким… И по уши влюблен в аковцев…
Заместитель командира дивизиона молча поглядел на него и прекратил разговор на эту тему.
Появление листовки оказалось для Добжицкого не менее неожиданным, чем для политотдела. Значит, кроме его группы в батарее действует еще кто-то. Как он понял из разговора с Роттером и намеков его сообщников, это была их работа. Он не пытался разубеждать их и после долгого раздумья пришел к выводу: «Тем лучше для дела, а руководство я не отдам никому».
Тем временем обстановка в батарее осложнилась еще больше. Слотницкий действительно обладал удивительным даром восстанавливать людей как против себя, так и против провозглашаемых им идей.
В тот день, когда он проводил расследование, Добжицкий отвел в угол Роттера и Целиньского.
— Ну и что вы думаете по этому поводу? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Видите, какое настроение в батарее? Это прекрасно. Вот уж не думал, что Слотницкий будет играть нам на руку.
— Как это нам? Ребята перетрусили и теперь притихнут, — возразил Роттер.
Добжицкий посмотрел на него, презрительно скривив губы.
— Ну какой из тебя политик!.. Завтра или послезавтра увидите, какую шутку я над ними сыграю… Но дело не в этом. Мы должны еще глубже уйти в подполье. Я превращаюсь в демократа, вы остаетесь на прежних позициях. И прекратим наши дружеские отношения. Как будто поссорились и расстались навсегда.