Эмма добавила, что Уичер показывал ей кусок нагрудной фланельки.
Эдлин построил допрос так, чтобы представить Уичера назойливым интриганом: дабы выудить у Эммы Моуди нужные ему показания, он якобы всячески ее преследовал, ставил ловушки, заманивал к соседям, показывал чью-то женскую одежду, заставлял копаться в памяти, выуживая подробности, бросающие тень на ее школьную подругу.
— Но ведь я не раз говорил вам, что меня интересует правда, и только правда, не так ли? — прервал его в какой-то момент Уичер, обращаясь непосредственно к Эмме. Таким образом он рассчитывал услышать от нее то, что нужно было ему.
— Ну, это само собой разумеется, — отмахнулся Эдлин.
— Я бы предпочел услышать это от обвиняемой (Эмма была не обвиняемой, а свидетельницей; оговорка Уичера лишний раз свидетельствует, насколько его выбили из колеи показания девушки).
Эмма признала, что Уичер велел ей говорить только правду.
Ладлоу в очередной раз спросил, не припоминает ли она каких-либо разговоров о Сэвиле, которые вела с ней Констанс. Ответ был прежним — «нет».
— Опять один и тот же вопрос, — заметил Эдлин.
— А сами-то вы не заговаривали об этом с обвиняемой? — спросил Ладлоу.
— Да, сэр. — Наконец-то Эмма сделала шаг, столь долгожданный для Уичера.
Но со стороны Эдлина последовал немедленный протест. Суд не должен задавать таких вопросов, заявил он, и вообще из соображений гуманности девушку следует отпустить.
Переговорив приватным образом с адвокатом, суд решил прекратить допрос Эммы Моуди.
Отвечая на вопросы, связанные со вскрытием тела покойного, Джошуа Парсонс, по сути, повторил то, что уже говорил на дознании. «Я хорошо знал несчастного мальчика», — добавил он. Доктор подтвердил, что в утро убийства собственными глазами видел на кровати Констанс вполне чистую ночную рубашку. Отвечая на вопрос Эдлина, он признал, что «возможно, ее носили неделю или около того» и что удар в грудь был нанесен Сэвилу с «очень большой силой». Относительно душевного здоровья Констанс вопросов не последовало.
Отвечая на вопросы Генри Кларка, другая одноклассница — Луиза Хэзерхилл, заявила, что, по словам Констанс, к детям от второго брака отца в семье относились с особой любовью, а Уильяма всячески третировали.
Сара Кокс говорила о пропавшей ночной рубашке: она вспомнила, как Констанс пришла к ней, когда она в понедельник, после убийства, раскладывала по корзинам белье в стирку; рассказала про переполох в доме, когда обнаружилось, что не хватает ночной рубашки. Однако же Кларку так и не удалось подтвердить версию Уичера, будто Констанс сама вытащила из корзины злосчастную рубашку, чтобы скрыть факт уничтожения другой, той, что была на ней в момент убийства.