. В качестве председателя ВРК большевики выдвинули Лазимира, а его заместителем стал Подвойский (накануне Октябрьского переворота Подвойский был назначен руководителем этой организации). [Впоследствии Лазимир вступил в партию большевиков. В 1920 г. он умер от тифа.]. Кто еще вошел в состав Военно-революционного комитета, установить трудно: судя по всему, это были исключительно большевики и левые эсеры. [См.: Подвойский Н. // Красная летопись. 1923. № 8. С. 16-17. Троцкий в 1922 г. писал, что даже под угрозой смерти он не сможет вспомнить состав Военно-революционного комитета (Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 54).]. Впрочем, не так уж важно знать, кто был в ВРК, поскольку это была всего лишь удобная вывеска для Военной организации большевиков — подлинного организатора переворота.
Теперь Троцкий повел войну нервов. Когда Ф.И.Дан потребовал, чтобы большевики ясно сказали в Совете, готовят ли они восстание, как об этом ходят слухи, Троцкий злорадно осведомился, не для передачи ли Керенскому и его контрразведке нужна ему эта информация. «Нам говорят здесь, что мы готовим штаб для захвата власти. Мы из этого не делаем тайны»>148. Однако два дня спустя он заявил, что если восстание и состоится, решение об этом будет принимать Петроградский Совет: «У нас наступление еще не назначено»>149.
Хотя двусмысленность этих заявлений была очевидна, Совет их как будто не замечал. Социалисты то ли не слышали, что говорил Троцкий, то ли убедили себя в неизбежности большевистской авантюры. Действий большевиков они опасались гораздо меньше, чем возможной реакции на них справа, грозившей смести их вместе с последователями Ленина. За несколько дней до Октябрьского переворота (19 октября) Военная организация партии эсеров в Петрограде решила сохранять в случае восстания «нейтралитет». Циркуляр, разосланный ее членам и сочувствующим из гарнизона, призывал воздерживаться от участия в демонстрациях и «быть в полной готовности к беспощадному подавлению <...> возможных выступлений черной сотни, погромщиков и контрреволюционеров»>150. Из этого документа совершенно ясно, в чем руководители социалистов-революционеров видели главную угрозу демократии.
Троцкий держал Петроград в состоянии неослабевающего напряжения. Он обещал, предостерегал, угрожал, льстил, разжигал страсти. Вот как описывает Суханов типичную сцену, свидетелем которой он стал в эти дни:
«Настроение трех с лишним тысяч людей, заполнявших залу, было определенно приподнятое; все молча чего-то ждали. Публика была, конечно, рабочая и солдатская по преимуществу. Но было видно немало типично мещанских фигур, мужских и женских...