ее»
>44. Слова эти глубоко врезались в память Ленину: он повторял их при каждом удобном случае и выстроил вокруг них свой основной политический опус — «Государство и революция». Они служили оправданием его разрушительным инстинктам и обосновывали желание создать новый («тоталитарный») строй, пронизывающий все стороны жизни.
Ленин всегда мыслил о революции как о явлении мировом; русская революция была для него не более чем эпизодом, случайным разрывом слабейшего звена «империализма». Он не интересовался перспективой преобразования России; покоренная Россия должна была стать трамплином для революций в промышленных странах и колониях. Уже будучи диктатором России, он не перестал относиться к 1917 году и его последствия с этой точки зрения: не «русская революция» произошла, а случилось так, что мировая революция началась с России. В речи, обращенной к шведским социалистам и произнесенной за день до отъезда на родину, он настоятельно подчеркивает эту мысль: «Русскому пролетариату выпала на долю великая честь начать ряд революций... Не особые качества, а лишь особенно сложившиеся исторические условия сделали пролетариат России на известное, может быть очень короткое, время застрельщиком революционного пролетариата всего мира. Россия — крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны... может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней»>45.
Сдержанность, с которой Ленин говорит о всемирной социалистической революции, была отчасти вызвана нежеланием посвящать противника в свои намерения, а отчасти связана с теми преимуществами, которые эта сдержанность могла ему дать, если бы его замысел не осуществился — при таком повороте событий он всегда мог (а на деле так и поступил) отрицать, что у него вообще были подобные планы, и избежать таким образом позора поражения. Можно, однако, обрисовать в общих чертах имевшийся у него план, исходя из распоряжений, отданных весной и в начале лета 1917 года, когда он лично руководил силами большевиков.
По всей видимости, опыт февраля убедил Ленина, что Временное правительство может быть свергнуто при помощи массовых уличных демонстраций. Вначале, как это было сделано в 1915-1916 годах, следовало подготовить почву, организовав безжалостную кампанию по дискредитации правительства в глазах народа. С этой целью надо было обвинять правительство во всем, что было дурного: в политических беспорядках, нехватке продовольствия, инфляции, военных поражениях. Его надо было обвинять в заключении сговора с Германией о сдаче ей Петрограда и одновременных попытках создать видимость его обороны, в тайном сотрудничестве с генералом Корниловым при публичном обвинении его в измене. Чем нелепее были наговоры, тем более им склонны были верить политически неграмотные рабочие и солдаты: жизнь обратилась в хаос, и причину этого следовало искать необычную, из ряда вон выходящую.