Присмотревшись к раздувшимся карманам пиджака и брюк Лома, Савельевич все понял. Он спросил у Лома:
— Добыча какая-нибудь в доме нашлась?
— Кое-что собрал, все лежит вон в том чемоданчике, — Лом не подозревал о приготовленной ему ловушке.
— Свежо предание, но верится с трудом. Знаешь такую басню Крылова? — и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, Савельевич продолжил: — Ну-ка, Стас, наведи шмон в его карманах!
— Меня обыскивать?! — в бешенстве заревел Лом.
Но Савельевич вновь направил на него пистолет. Стас, тщательно обыскав Лома, достал из его карманов пять пачек денег и один массивный золотой перстень. И не удержался от замечания:
— Наглеешь, дорогой. Тебя в другом месте за такой винт и пришить на законном основании могли бы.
Вспомнив все переживания текущего дня, когда он в любое время мог быть задержан ментами, и то, что Лом в это время отдыхал в доме в полной безопасности, набивая деньгами свои карманы, Савельевич по-настоящему взорвался:
— Скажи, кто из нас нарушил условия договора? Кто стал первым играть краплеными картами? Мы со Стасом шкурами рисковали, а ты здесь кайф устроил, пять косых от нас занычил! — обращаясь к Стасу за поддержкой и нагоняя еще больше страха на Лома, Савельевич ухмыльнувшись спросил:
— А не пустить ли нам его за это в распыл?
Трусливый Стас не понимал затеянной Савельевичем игры, но принимал его слова за чистую монету. Он не хотел быть соучастником убийства, однако слова Савельевича приятно щекотали его слух, заставляли учащенно биться, сердце. Он, сейчас был судьей самому Лому, который нарушил воровской закон.
— Ты, Лом, так перед нами прокололся, что давно должен быть в покойниках. Пускай Савельевич сам решает, как теперь быть с тобой.
Савельевич, ставя на место Лома, под маркой справедливого возмущения добился полного психологического подавления своего самого опасного противника, Стаса он во внимание не принимал, так как считал, что мажет вылепить из него любую нужную ему фигуру.
«Кажется, все теперь находятся на своих местах. Моя цель достигнута, теперь я могу приступить к дележу добычи», — удовлетворенно подумал Савельевич.
— Так и быть, Лом, мы тебе твою подлость прощаем. Ты не хуже нас знаешь, как ты нашкодил, а поэтому за нашу строгость к тебе на нас злобу не таи, — снисходительно сообщил приговор Савельевич, разряжая обстановку.
— Я твой должник, спасибо за учебу, — облегченно выдохнул Лом. — Если бы водки не выпил, может быть, такого подляка не совершил.
— Условия нашего договора я не нарушу и сдержу его даже с некоторым наваром для вас.