XXIV
Иван Варравин и Всеволод Костенко
— Когда это вы успели побриться? — спросил я, пропуская Костенко в квартиру. — Судя по всему, домой не ездили.
— Бритву держу на службе, жужукает, профилактика нервной системы. Следом за ним — я чуть было не толкнул человека дверью — вошел давешний громадина, что взял в засаде у Штыка взломщиков.
— Товарища зовут Миша, — пояснил Костенко. — Он посмотрит вашу дверь, поищет чужие окурочки, не святой же дух занес сюда эту записную книжку… Должны быть пальцы…
Окурков не было. Дверь не вскрывали, и я вдруг с ужасом понял, что лишь один человек мог войти сюда, кроме меня, отпереть ящик стола и положить туда книжку Штыка. Этим человеком была моя жена, Оля.
…Когда верзила уехал в управление, чтобы продолжить работу с двумя задержанными, а Костенко вызвал бригаду «науки», чтобы искать отпечатки пальцев, я отправился делать чай и яичницу: полковник признался, что смертельно голоден.
— Не помешаю? — спросил Костенко, протиснувшись следом за мной в пятиметровую кухоньку, — я терпеть не могу, когда мне смотрят в спину.
— Глядите себе, я на это не реагирую.
— Устали?
— Видимо… Но — не чувствую, напряжение держит… Сейчас сделаю глазунью и расскажу вам всю историю… Покажу мои записи, копии документов, беседы, наброски репортажа, — дело еще только разворачивается…
Я снял сковородку с конфорки, переложил глазунью на большую тарелку и повернулся к полковнику, приглашая его в комнату.
— Давайте здесь, — сказал он. — Обожаю кухни.
— Уместитесь на табуретке?
— Думаете, у меня дома на кухне кресла стоят? Ну, договаривайте.
— Я бы только просил вас выполнить то, о чем попрошу…
— Для этого надо знать, что намерены просить.
— Ваши научные эксперты, полагаю, найдут здесь отпечатки пальцев моей жены.
— И у меня б дома тоже нашли, не мудрено.
— Погодите…
— Я слушаю, слушаю…
— Дело в том, что жена ждет ребенка, живет у матери. У меня ее не было последние четыре месяца… Но сегодня, возможно…
Костенко прервал меня:
— Ну, и что я должен сделать, если мы обнаружим здесь ее пальцы?
— Ничего. Забыть об этом. Не включать в протокол.
— То есть? — Костенко удивился. — Я что-то не очень понимаю конструкцию вашего размышления…
— Правильно, — согласился я. — Не поймете до тех пор, пока я не расскажу вам всю историю…
И я рассказал о том, как получил письмо Каримова, — не я, конечно, а редакция. Рассказал о Горенкове, Кузинцове, Чурине, Русанове, Штыке — обо всем, словом, что произошло в последние дни…