Старик открыл дальнюю — в углу — дверь и подтолкнул Воронцова в спину:
— Я тут, рядышком. Что надо — кликните, я мигом.
Девушка спала на узенькой софе, укрывшись пледом. Воронцов стоял не двигаясь, прислушиваясь к тому, закроет старик входную дверь на засов или уйдет. И лишь когда скрипуче грохнула щеколда, а потом прогрохотал засов, он выдохнул и медленно осмотрелся. Окно было низкое, закрытое ставнями. Воронцов на цыпочках подошел к ставням, осторожно открыл крючок и выглянул на улицу: окно выходило в густой сад. Голые ветви сирени упирались в стекло.
Воронцов вернулся к двери, запер замок, ключ положил в карман; снял казакин, свернул по-походному, положил возле двери и лег на него, как на подушку, хрустко и длинно вытянувшись.
— Между прочим, — чуть хрипловатым голосом сказала проститутка, — червонец обязаны уплатить — так или иначе.
— Сейчас?
— Можно утром.
— Когда кончится мое время?
— У вас что — нет документов?
— Почему… Есть… Я поссорился дома…
— Не врите. Дед таких не приводит.
— Кто он, между прочим, этот ваш дед?
— Покойный грешник в улучшенном издании.
Воронцов сел. С неожиданным интересом посмотрел на девушку: она лежала, по-прежнему отвернувшись к стене.
— Тебя как зовут? — спросил он.
— А вас?
— Меня зовут Дмитрий Юрьевич…
— Значит, Митя… Маленькое имя, — заметила девушка, — вы уж извините, но мне вас по имени-отчеству называть неудобно: тех, кто с тобой спит, надо называть по имени — я пытаюсь камуфлировать распутство чувством…
— Бред какой-то, — пробормотал Воронцов, увидав громадные синие глаза, густые черные волосы, прекрасного овала лицо, — да вы тут что, все — умалишенные?
— Все, все… Вы, мы, я… Водки не принесли?
— Нет.
— Попросите деда. Это дополнительная такса: за раздельную кровать.
Старик принес водку в грязной, зеленоватого цвета бутылке с отколотым горлышком.
— Сала подай, — сказала девушка.
— Сало кончилось, Анна Викторовна.
— Что у тебя еще есть?
— Хлеб.
— Принеси хлеба.
— Может, сбегать поискать чего на Брянский?
— А что ты там найдешь?
— Там начали пирожками торговать с ливером.
— Дайте ему денег, Митя, пусть он принесет пирожков.
Воронцов достал из бокового кармана пачку денег и протянул старику червонец.
— Сейчас я обернусь, — сказал дед, — мигом.
Когда старик ушел, Анна Викторовна поднялась с софы; была она высокая, тонкая, сложена великолепно, по-английски.
— Без закуски пьете? — спросила она, подойдя к столу.
— По-всякому пью.
Она разлила водку по стаканам и медленно выпила свой — тяжелыми, слышными глотками.
— Пейте, Митя. Сивуха, правда, но гнали ее из хлеба.